Коллектив авторов - Дети войны. Народная книга памяти

Дисциплина была доведена до крайней педантичности. За опоздание из увольнения на 3–5 минут – гауптвахта, на 15–20 минут – курсантов отдавали под суд военного трибунала.

Каждую субботу и воскресенье устраивались двадцати-тридцатикилометро-вые кроссы. Наше училище бегало до своего лагеря в Сумгаите (35 км) и назад с полной выкладкой, то есть с вещмешком с полагающимся запасом всего необходимого нехитрого солдатского имущества, а вместо продовольственного пайка, так называемого неприкосновенного запаса, клали в вещмешок кирпичи.

Дисциплина была доведена до крайней педантичности.

За опоздание из увольнения на 3–5 минут – гауптвахта, на 15–20 минут – курсантов отдавали под суд военного трибунала.

Станковые пулеметы несли по очереди. Эти марш-броски были настолько изнурительными, что возвращаясь в расположение части (сальянские казармы), мы падали в полном изнеможении рядом с кроватями, а в кровати можно было ложиться только во время ночного сна.

Многие и многие курсанты теряли сознание еще во время бега на дистанции, их подбирала санитарная машина, которая следовала по нашему маршруту. Особенно летом, когда жара стояла невыносимая. В училище были случаи самоубийства, некоторые курсанты не выдерживали такой нагрузки и уходили из жизни.

Шли постоянные учения, днем и ночью, зимой и летом, и все время в поле с главной задачей, чтобы все было как можно труднее. Это считалось приближенным к условиям фронта.

Офицеры на должности училищных командиров подбирались соответственно. Командиром нашего взвода был лейтенант Прокушев, роты – старший лейтенант Меленьтьев, курсантского батальона – полковник Меркулов. Начальник училища – генерал-майор Молчанов. В помещении соседнего батальона нашего училища размещались курсанты-курды. Не азербайджанские, а иранские курды. Наши советские войска находились тогда с 1941 года в Иране.

Питались мы и курды в одной и той же столовой, но нормы питания были разные. Их кормили как на убой. Дважды в сутки давали сливочное масло, мясо трижды на день, а нас пичкали какой-то похлебкой. И тем не менее у них все окончилось восстанием. Курдский батальон был расформирован, многие курсанты, наиболее демократически настроенные, были определены в гражданские вузы, а оставшиеся – отправлены в Иран.

Училище я окончил в 1945 году.

С волнением вспоминаю своих учителей. Может быть, не все то, что они нам внушали, соответствовало истине. Но подавляющее большинство учителей верило в то, что они нам излагали. И не только учителя нашей школы – все учителя. Без этой веры не суждено было нам одержать Победу.

Тот же учитель математики Кацалуха, 1942 год. Паническое отступление Красной армии на восток. Немецкие листовки, разбрасываемые с самолетов, их постоянные забрасываемые в тыл десанты. Нескончаемые потоки эвакуированных. И вот в этой обстановке, опознав своего ученика, он наставляет меня, как поступать в такой обстановке, такой неразберихе. Он нашел нужные слова для того, чтобы успокоить меня, внушить уверенность в правоте того дела, которым занята наша армия, наш народ. Еще, мол, немного усилий – и фашистская армия будет остановлена, нашей армии удастся не только удержать занимаемые позиции, но и перейти потом в наступление, разгромить фашистскую Германию.

Тищенко Иван Григорьевич – директор школы (на переднем плане)

Не дрогнул, не растерялся мой бывший учитель, стоя и до последнего сражаясь с фашистами. И в том же году погиб здесь, на Кавказе. А его ученики (наш Николай, Иван Саенко, Катя Пахольская) и многие другие воспитанники советской школы понесли Знамя Победы вперед, освободили оккупированные фашистами земли, водрузили это знамя в Берлине. И все годы войны я имел переписку с Иваном Саенко. Письма от него я получал регулярно. Они имели патриотический смысл, они меня морально поддерживали и помогали во многом.

Ведь я понимал, что моей Родине выпало тяжелое испытание, верил, что выйдет она из него с победой. Что добро и красоту она несет в своем сердце.

Хлеб замерзал: его грели на кострах и рубили топорами

Тищенко Николай Григорьевич (1924–1991)

Родился в 1924 году в селе Романки Днепропетровской области. Перед началом войны закончил школу.

В начале войны, в 1941 году, с приближением линии фронта, 17-летним подростком отправился вместе с группой своих земляков гнать колхозный скот – коней, овец, свиней – вглубь страны – чтоб не достался врагу. Неоднократно группа погонщиков оказывалась за линией фронта. Вскоре к группе присоединился младший брат, 15-летний Иван: так как он обнаружил фашистских диверсантов и способствовал их поимке, то из соображений безопасности был вынужден покинуть родное село и присоединиться к группе погонщиков.

Двигались на восток, все время находились в прифронтовой полосе. С наступлением осени сильно похолодало. Хлеб замерзал: разогревали его на кострах и рубили топорами. При переправе через Дон попали под страшную бомбежку.

В декабре 1941 года прибыли в Ставропольский край, где, согласно полученному приказу, сдали скот в колхоз. Там же работали до лета 1942 года.

Николай Тищенко с женой Верой и дочкой Светланой

В 1942 году, как только исполнилось 18 лет, был призван в Красную армию. Попал в Орджоникидзевское военное училище, откуда в составе училища был отправлен на фронт. Получил тяжелое серьёзное ранение под Моздоком. После выписки из госпиталя был комиссован и служил нестроевиком в Иране. Демобилизовавшись из армии в 1946 году, сначала вернулся в родное село, но пришлось вскоре уехать из-за страшного неурожая и голода. Работал в Баку в пожарной команде. Затем был направлен на учебу в Харьковское училище МВД. После окончания училища был направлен в Якутию, где и прожил вместе с женой и двумя детьми всю оставшуюся жизнь.

Помню, как из самолета вытягивали окровавленного летчика

Тищенко Михаил Григорьевич, 1939 г. р

Я родился 29 января 1939 года в Запорожской области и о войне помню очень мало. И все-таки. В 1942 году в нашем селе размещались итальянские военные, в том числе и в нашем доме. Один из солдат меня угощал шоколадкой – видно, вспоминал своего сына, которого оставил в Италии. До этого я даже не знал, что такое шоколад.

Михаил Тищенко, 10 класс (1955 г.)

Помню 1943 год, когда немцы отступали, а Красная армия двигалась на запад, в огороде был вырыт блиндаж. И вот уж не знаю, какие части бомбили село; меня, 4-летнего, мама захватила за руку, и мы бежали в блиндаж, а вокруг рвались снаряды. Было страшно. Но все закончилось благополучно.