Дмитрий Минченок - Дунаевский — красный Моцарт

Мне кажется, там была и другая музыка. Главная звуковая особенность той поры — характерный шепоток по всем углам. Шёпот доносился даже от мебели. Что делать? Грач внимательно следил за всеми и, если кто-то расслаблял мышцы и убирал скорбную маску с лица, тут же подлетал и больно щипал, чтобы соответствующее выражение не исчезало. Мороз был страшный. Потом говорили, что многие солдаты заболели менингитом. Больных просто пристреливали — не было лекарств. Царство страшных слухов разрасталось.

Сразу же после траурных дней возобновились звонки из киностудии. Больше всех одолевал Корш-Саблин. Он мечтал снять фильм либо про детей, либо про Красную Армию.

Потом стали донимать из разных театров. Сочинять Исаак Осипович был готов всегда. Грач считал, что Дунаевский много работает для других и мало для своего родного театра. Как-то нарвались на самого Грача. Тот долго рычал в трубку, чтобы Дунаевского оставили в покое. В трубке уважительно выслушали ругань, а потом разразились смехом. Это была Зинаида Сергеевна.

Приближался 1935 год. Зинаида Сергеевна считала, что он будет самым счастливым в жизни Дунаевского. Хотелось в это верить. Люди влюблялись. Всю труппу занимал роман Володи Нильсена, молодого двадцативосьмилетнего парня. Он устроил пятилетний юбилей своей женитьбы на прекрасной белокурой особе — итальянской актрисе Иде Пензо, которая, повинуясь голосу сердца, приехала в красную Россию и стала актрисой театра Управления культуры электриков. Все опасались, что Владимир уедет в Италию и не вернётся. Мало кто знал, что Нильсен уже отбыл три года ссылки на Севере за незаконный переход финской границы. Все говорили: "Красавец — убежит". Итальянка тем временем жила в "Метрополе" в номере 317.

… И вдруг — звонок от Александрова. Он узнал от Шумяцкого, что премьера "Весёлых ребят" состоится ещё до Нового года. Сталин хочет повеселить народ.

— "Комсомольская правда" за нас, — сказал Григорий Васильевич. — Они будут нас поддерживать. Я точно знаю.

Шумяцкий наговорил всё это Александрову, чтобы тот не унывал. Александров, конечно, не ожидал такого успеха, а потом сразу стал думать о Сталинской премии, о звании Героя Советского Союза. Он был ужасно честолюбив. Ужасно, как и Любовь Петровна. Об этом знали немногие.

24 декабря Дунаевский купил "Комсомольскую правду". В ней огромными буквами было набрано: "Завтра премьера". Весь день бегали линейные администраторы: сверяли какие-то списки, совали какие-то билеты, спрашивали, сколько гостей будет с Исааком Осиповичем. В "Ударнике" готовили премьеру в упадническом духе римских императоров. Это было первое кинособытие, где все гости должны были присутствовать во фраках и смокингах. Начало сеанса назначили на двадцать часов. Предполагалось, фильм закончится около полуночи — необычно поздно для Советского государства, отвергающего ночные кошмары.

Затем "Комсомолка" аршинными буквами советовала встретиться с виновниками торжества. Первым поместили кинорежиссёра Александрова, второй шла артистка Любовь Орлова, третьим стояло имя Дунаевского, замыкал "когорту славных" оператор Нильсен — тот самый сердцеед, которому была уготована роковая любовь. Утёсов в это время быть в Москве не мог. Он находился на гастролях с джазовым коллективом.

Орлова и Александров заявили, что они сядут в зрительный зал. Дунаевский был против. Нильсен присоединился к большинству.

— Дуня, мы будем слушать, что они о нас говорят, — с сияющими глазами поделилась Орлова.

Зазвучала музыка Дунаевского, и появились титры. В зале громким шёпотом их зачитывали: "Орлова, Александров, Тишечкин, Шумский". Прозвучала фамилия Дунаевского, Орлова толкнула Дуню в бок. На экране появились кадры, как Костя Потехин выходит за ворота, погоняя рогатое общество. "Утёсов, Утёсов", — закричали в самых разных углах зала.

Легко на сердце от песни весёлой,

Она скучать не даёт никогда,

И любят песню деревни и сёла,

И любят песню большие города.

Нам песня строить и жить помогает…

Мало кто знает, что первоначальный вариант текста выглядел иначе: "Нам песня жить и любить помогает". Потом из воспитательных соображений слово "любить" заменили на глагол "строить". Но Исаак Осипович предпочитал именно "жить и любить".

День выхода на экраны "Весёлых ребят" отмечали как начало всенародной известности всех участников съёмки. Зинаида Сергеевна радовалась больше всех. После премьеры в "Ударнике" отправились в "Метрополь". Там засели за несколько столов. Собралась вся богема: Александров, Нильсен, Орлова и так далее. Пили за успех. Каждый второй тост был за музыку. Дунаевский сиял. Зинаида Сергеевна шептала: "Это начало славы".

Случайные посетители смотрели на них как на образцы марсианской хроники. Не понимали радости. Лицо Орловой ещё не было знакомо всем. Метрдотель ресторана пытался их застращать. Все веселились и говорили о счастливом конце 1934 года, радовались тому, что произошло. Никто особо не анализировал причины успеха. Шумяцкий праздновал личную победу: во-первых, Сталин забыл, что идею "Весёлых ребят" обсуждали на квартире у Льва Каменева. Во-вторых, он создал первую советскую комедию, и, в-третьих, сделали много весёлых открытий, в частности музыку Дунаевского. Вполголоса говорили об убийстве Кирова и о начавшейся в городе повальной кампании арестов. Всё тонуло в общем смехе.

Кстати, это было началом богатства Исаака из Лохвицы. Звон монет ознаменовал начало независимости, и Дунаевский не мог не испытывать по этому поводу радости.

РУССКИЙ ГОЛЛИВУД

2 июня 1935 года Борис Шумяцкий поставил перед работниками киноиндустрии новую задачу: "Воспеть гуманность советских законов и интернационализм советского общества". В стране готовились ежовские чистки. Надо было что-то предпринять: усыпить себя аплодисментами и заговорить речами. Люди стали ориентироваться на звуки, а не на смысл. Там, где хлопали — по плечу или в ладоши, — туда и поворачивали головы. Наверное, для композиторов это должно было быть приятным. Сталинский реализм официально сформировался.

Для Дунаевского в начале 1935 года снова наступила пора "выпускного экзамена". Он должен был доказать всем, и себе в первую очередь, что сможет превзойти или хотя бы повторить успех "Весёлых ребят". Композитор был измотан. Он думал о том, что все силы, которые вкладываются в фильм, энергия всех людей, которые заняты на производстве, служат одному — какой-нибудь маленькой убогой цели, рассчитанной на победу в очередной идеологической кампании. Но отступать некуда. Во-первых, существовал приказ Шумяцкого. А в ту пору от Шумяцкого зависело почти всё, и прежде всего деньги. Во-вторых, поступило предложение от Александрова, которому Дунаевский не мог отказать.