Эдвард Янг - Крадущиеся на глубине

Как бы там ни было, мы приняли решение не посылать шлюпку в деревню и дождаться следующей ночи. Если агент ошибся, у него будет время разобраться в этом. Поэтому мы отошли в море и возобновили зарядку батарей.

На всякий случай я решил в течение дня держаться подальше от острова, и на рассвете, когда лодка погрузилась, мы направились к центру Бенгальского прохода. Утром мы заметили маленький паром, который вышел из Ули-Лое конечного пункта местной железной дороги, пересек пролив и скрылся за восточной оконечностью Пуло-Вег. Я смотрел на пассажиров парома, прошедшего в миле от нас, и думал, что они, должно быть, приехали одним из тех поездов, которые мы видели на мосту. Если бы не специальная операция, в которой мы участвовали, то попробовали бы взять одного или двух пленных. Не исключено, что позже, после завершения операции, у нас еще появится такой шанс. Поразмыслив, я решил провести остаток дня, исследуя порт Ули-Лое, из которого вышел паром. И здесь произошел забавный инцидент, который в первый момент озадачил меня, но потом оказался чрезвычайно важным.

До самого вечера мы патрулировали в двух с половиной милях к северу от интересующего нас места и заметили, как от пристани отошли две невзрачные рыбацкие моторки. Они неторопливо двинулись в пашу сторону, при этом иногда останавливались, а потом снова возобновляли движение. Я заподозрил, что они осуществляют противолодочное патрулирование, но никак не мог объяснить их поведение. Таких совпадений не бывает! Тем более, что я не сомневался: они никак не могли заметить наш перископ. Все-таки море было неспокойным, да и расстояние до берега внушительное - две с половиной мили. Возможно, шум наших винтов засекли на какой-нибудь береговой станции, но при здешних глубинах это было мало вероятно. Что-то в этом было неправильное, что-то меня беспокоило, но я никак не мог понять, что именно, поэтому благоразумно удалился на северо-восток и вскоре потерял странные лодки из виду.

В полночь мы заняли позицию точно напротив места высадки. На этот раз в боевую готовность был приведен орудийный расчет.

Сигнал поступил снова ровно в половине первого, и мы оказались перед необходимостью принять очень трудное решение. Будучи капитаном субмарины, я имел право вето. Если я считал, что лодке и экипажу угрожает слишком серьезная опасность, я имел право и был обязан прервать операцию. С другой стороны, я не мог заставить майора ее продолжать, если он считал шансы на успех минимальными. Обстоятельства казались весьма подозрительными, но у нас не было явных доказательств провала агента. На вторую ночь сигнал передавался хотя и не с места высадки, но теперь его источник располагался намного ближе, в четверти мили от деревни. Я не видел возможности при сложившихся обстоятельствах прервать операцию. По возвращении мне придется объяснить свое решение капитану Ионидису, и чем дольше я думал, тем яснее понимал, что доводы, которые я смогу привести, будут выглядеть неубедительными. Да и нельзя было забывать о наших обязательствах перед агентом-аборигеном, который рисковал больше нас всех. Мы не могли просто так бросить его на произвол судьбы, которая, если он попадет в руки японцев, будет незавидной. Мне казалось, что сомнения должны разрешиться в его пользу.

Мы с майором стояли на мостике и вяло спорили, не в силах отыскать приемлемое решение. Он был явно напуган, причем вряд ли его можно было осуждать. Ведь именно ему предстояло отправиться на берег. Воздух был пропитан запахом предательства. А виднеющийся в темноте остров казался затаившимся чудовищем, изготовившимся к прыжку. Но каковы бы ни были мои чувства, я был убежден, что именно майор должен решить дальнейшую судьбу операции.

Одно было ясно: времени для дискуссий и нерешительности больше нет, чем дольше мы ждем, тем больше рискуем.

Все это время сигнал продолжал настойчиво мигать на берегу. И я потерял терпение:

- Майор, нужно что-то решать. Я не могу держать здесь корабль всю ночь, ожидая, пока вы соизволите начать действовать. Если в течение пяти минут шлюпка не отправится на берег, я прекращаю операцию и по возвращении доложу свои соображения командованию.

Он не произнес ни слова, молча спустился на палубу и приказал своему спутнику готовиться. В тот момент я откровенно залюбовался им: этот человек был напуган, но обладал достаточным хладнокровием, чтобы продолжить свою работу. Разве не в этом заключается настоящая храбрость? Мы медленно двинулись к берегу. На этот раз расстояние между лодкой и островом составило 800 ярдов, когда я приказал Вейду спустить шлюпку.

Я следил, как лодка растворяется в темноте, и меня невольно пронзила мысль, что, быть может, эти люди отправляются на верную смерть. Но риск на войне неизбежен... Мне явно следовало отвлечься и подумать о других, более насущных вещах. "Шторм" все еще был повернут носом к берегу. Если возникнут проблемы и придется быстро нырять, мы можем задеть дно на здешнем мелководье. И все же я никак не мог заставить себя отдать приказ начать маневрирование. Ведь если лодка повернется к острову кормой, мы не сможем при необходимости помочь отправившимся на берег людям, задействовав палубное орудие, расположенное на палубе перед мостиком. Поэтому я развернул лодку влево параллельно береговой линии и решил еще немного подождать. Из такого положения будет значительно легче спрятаться на глубине. А с берега продолжал мелькать опознавательный сигнал; теперь он мне казался слишком ярким: N, N, N... По мере приближения шлюпки к берегу его частота возрастала. Вейд и Блейк стояли на мостике рядом со мной. Блейк, занимавший должность артиллерийского офицера, с тревогой посматривал на орудийный расчет, стоявший у палубного орудия. Я приказал ему нацелить пушку на мигающий факел и быть готовым открыть огонь при первых признаках опасности. Дуло орудия повернулось и уставилось на берег. Я чувствовал острое беспокойство еще и потому, что не мог обнаружить нашу шлюпку в бинокль, ее не было видно на фоне берега.

Когда вспышки прекратились, остров показался мне даже чернее, чем обычно. Мы ждали в напряженном молчании. Неожиданно я заметил в воде черную точку, появившуюся из тени и направляющуюся в нашу сторону. Это возвращалась шлюпка. И я уверовал, что все обошлось. Но тут снова замигал факел: N, N, N, переместившись немного вправо. Теперь ни у кого не оставалось сомнений: что-то случилось.

В этот момент ночная тишина взорвалась треском очередей и яркими вспышками. Мы оказались под перекрестным огнем четырех пулеметов с берега. Трассирующие пули неслись над водой и рикошетили от поверхности, как брошенные с берега плоские камушки. А из огневой точки в районе деревни заговорило орудие более крупного калибра, очевидно четырехдюймовое. К счастью, там понятия не имели, где мы находимся, поэтому его снаряды пролетали высоко над нашими головами и падали в воду довольно далеко.