Алексей Пантелеев - Наша Маша (Книга для родителей)

1.8.61.

Утро было довольно ласковое, но после обеда, когда мы ходили за газетами, вдруг подул ветер, небо на горизонте стало чернеть. Мои дамы (и спутник их Янек) успели убежать, а я остался ждать газету.

Был ураган. Поломало много деревьев. У нас в саду повалило огромную старую липу. Упала она на крышу того одноэтажного домика, где помещаются душевая и медицинский пункт.

Машка была страшно расстроена, когда кто-то сказал при ней, что “погибло такое дерево”.

— Может быть, его можно починить?

— Да нет, Маша. Ведь когда ты цветок сорвешь, его уже не починишь.

— Может быть, в воду можно его поставить?

И глаза у нее наливаются слезами.

— Папочка... давай... давайте поставим его в море!..

5 ЛЕТ

5.8.61.

Весь день солнце не сходило с неба.

У Машки было много радостей.

Перед обедом мама и тетя Гетта ездили в Майори на рынок, а мы с Машкой играли на пляже. Вырыли очень глубокий колодец, даже не колодец, а целый пруд, и сделали спуск к нему со ступеньками— как на Неве или на канале Грибоедова. Рядом играли, рыли неглубокие ямки и заливали их из ведерка водой, Янек и незнакомая длинноногая девочка, не запомнил ее имени. Машке было неприятно, что ребята обособились, ей было бы интереснее играть с ними, а не со мной.

Девочка все время хвасталась:

— У нас лучше!

А Янек, дурачок, даже подбежал и сказал:

— Вы уходите, а мы будем зарывать ваш пруд.

— А мы давай их зароем,— предложила мне Машка. Пришлось объяснить ей, что на подлость отвечать подлостью не следует.

С Янеком у нее отношения вообще вышли из той стадии мира и безмятежности, в какой они были еще три дня назад.

Третьего дня перед ужином они подрались. Янек стал отнимать у Машки мяч, она оттолкнула его, он ударил ее по голове, она кинулась к матери. Мама сказала:

— Жаловаться нечего, разбирайтесь сами.

Во всяком случае, от дружбы уже ничего не осталось, кроме легкого пыла похмелья. И для Маши это, конечно, первый жестокий урок, первое серьезное разочарование.

* * *

Вчера у Машки были гости.

А утром сегодня подавальщица Таня спросила:

— Сколько же тебе, Машенька, исполнилось вчера лет?

— Пять,— ответила Машка.

— О, да ты совсем старушка!

И вдруг губы у Машки задрожали— и громкие рыдания огласили столовую. И тут мы поняли, что до старости нашей дочери еще ой как далеко!..

7.8.61.

Второго вечером я повел Машку на море, хотел показать ей небывалой красоты закат. Но пришли поздно, уже не было этого малинового полудиска и малиновой гармоники-дорожки на стальной, перламутровой водной глади...

Впрочем, Машка была вознаграждена. В отдалении, на пляже, слышалась музыка, шумела большая толпа. Мы пошли туда.

Зрелище вообще-то довольно жалкое. Отдыхающие из соседнего санатория, затейник или культурник с аккордеоном. Танцуют вальс, медленный фокстрот, играют в “подвижные игры”.

Машка стоит и смотрит. Глазенки ее сияют. Для нее это сказочный бал.

Пора уходить. Уже темнеет. Повеяло прохладой.

— Папочка! Ну прошу тебя! Ну совсем немножечко еще!..

8.8.61.

Плакала Машка, плакала, ныла, ныла: “Хочу в Ленинград!”— и вдруг выясняется, что уезжать ей отсюда вовсе не хочется.

Проснулась вчера у меня на балконе и говорит:

— Я привыкла. Почему это так: в Ленинграде поживешь не хочется оттуда уезжать, здесь поживешь— отсюда не хочется. Правда, папа, почему это так?

* * *

А нам тем временем и вправду надо собираться. Вчера папа и мама ходили в Майори, заказали на сегодня такси.

Вечером отбываем.

* * *

Задала мне вчера загадку. Идем на вокзал за газетами. Маша говорит:

— Помнишь, как мы в Комарове у вокзала кобылу нашли?

— Какую кобылу?

— Ну, кобылу нашли. Что ты— не помнишь?

— На вокзале?

— Не на вокзале, а у вокзала.

— Настоящую?

— Да, настоящую.

— Палочку, может быть? Прутик? Мы играли, что это лошадь?

— Да нет, настоящую кобылу.

— Кобыла, Маша,— это лошадь. Лошадь-мама, лошадь-женщина.

— Ломаную мы нашли.

И тут меня осенило.

— Подкову! Подкову, Машенька, а не кобылу!

— Да, да! Подкову!

Такое с ней нередко бывает.

9.8.61. Ленинград.

Утром сегодня прибыли домой.

Радовалась она и Ленинграду, и тете Ляле, которая встретила нас, и тете Нине Колышкиной.

Сейчас она лежит у мамы в комнате. Прежде чем лечь, просила меня:

— Папочка, можно сегодня не спать?

Нет, милая, надо начинать ленинградскую жизнь по-доброму.

12.8.61.

Ездили в Пушкин. Оставили Машку на несколько дней у тети Ляли.

Оставаться она очень не хотела,— ведь это первый случай, когда ее оставляют без папы и мамы в чужом (хоть и в тети Лялином, а все-таки чужом) доме!

* * *

Говорил по телефону с Лялей, потом с Машуткой.

— Тебе хорошо?

— Хорошо. Спасибо.

— Что делаешь?

— Играю на балконе с тетей Ниной.

— Погода хорошая?

— Хорошая.

И мама спросила:

— Тебе хорошо?

И когда узнала, что хорошо, даже обиделась немножко.

19.8.61.

Ура! Ура! Ура! Машка в Ленинграде.

* * *

Еще у тети Ляли, в Пушкине, спросил:

— Скучала без нас, Машутка?

— Да.

И на ухо:

— Я один раз даже плакала ночью.

А вообще-то она не очень, конечно, скучала. Много была на воздухе, играла, завела приятелей и подруг.

20.8.61.

Были втроем в парке Ленина. Смотрели, как строится метро.

Мама ушла домой— готовить обед, мы с Машкой еще постояли, посмотрели. А поздно вечером— опять втроем— ходили на Неву, к домику Петра.

Домик, против обыкновения, был освещен, все окна ярко светились. Я начал было сочинять сказку— о том, как Петр Великий раз в году съезжает со скалы и едет в свой домик— праздновать свой день рождения... Но тут безжалостная мама прервала меня и сказала:

— Посмотри!

В домике Петра Великого две женщины мыли полы. Сказка осталась незаконченной.

* * *

А вот весьма конфузная история.

Машка призналась мне (об этом я, кажется, уже писал), что в Пушкине один раз плакала ночью.

Маме (а быть может, и папе) это было приятно слышать. И вчера мама снова завела разговор на эту тему:

— Ты, говорят, плакала, Манюся?

— Да.

— А почему же ты плакала?

— Я после скажу.

— Ну, скажи сейчас. Почему ты плакала? Грустно было? Да?

— Да. Грустно. Я подумала, что дома в холодильнике арбуз остался.

Сконфуженная мама в ее присутствии рассказала эту историю мне. Я говорю:

— Значит, арбуз ты больше любишь, чем нас?!

Покраснела.

— Нет... и вас тоже.

21.8.61.

Придумала новую игру:

— Заходите, пожалуйста! Заходите! Это знаете что? Это— новое. Это— домик царя Петра.