Кристофер Хибберт - Частная жизнь адмирала Нельсона

Ночь принесла дурные вести. Бонапарт, чья армия вновь вторглась в Италию, 14 июня разгромил австрийцев у Маренго и вынудил их подписать договор, обязывающий их отказаться практически от всей Северной Италии. Сразу вслед за тем пришел приказ лорда Кейта немедленно направить все имеющиеся в распоряжении Нельсона суда на подкрепление британской эскадры под Генуей. Единственное исключение составлял «Молниеносный»: его отправили в Минорку на ремонт.

Нельсону, ранее рассчитывавшему как раз на «Молниеносном» вернуть Гамильтонов и мисс Найт в Англию, пришлось подчиниться, но он оставил в Ливорно другой корабль, «Александр», куда перенес свой флаг.

Столкнувшись с очередным нарушением приказа, лорд Кейт немедленно отплыл в Ливорно потребовать объяснений и доставить беженцев из Генуи. По прибытии на место он, как и ожидал — и как докладывал первому лорду адмиралтейства, — выслушал настойчивые просьбы лорда Нельсона «разрешить ему доставить королеву назад в Палермо, а принцев и принцесс в любую точку земного шара». К его просьбам добавились мольбы самой королевы, а перед царственными слезами, писал консул Уиндэм, устоять невозможно. Тем не менее Кейта они не тронули. В Ливорнском порту стоят три неаполитанских фрегата, напомнил он ее величеству. Да, но она не доверяет их команде, возразила королева. Она должна идти на британском судне. Французы, в этот самый момент продолжавшие продвигаться на юг, казнили ее сестру и с ней самой, Каролиной, тоже расправятся не задумываясь. Лорд Кейт стоял на своем. «Леди Гамильтон слишком долго командовала нашим флотом», — бросил он, по свидетельству Уиндэма, всегда, впрочем, недолюбливавшего сэра Уильяма. Тут королева почти впала в истерику. «Нельсон пытается ее успокоить, — пишет леди Минто сестре. — Говорит, ни за что не вернется домой, пока не доставит ее в Палермо. Похоже, что его гражданская страсть полностью отступила перед любовью и тщеславием, и все они целыми днями только и обмениваются комплиментами».

Нельсон заверил королеву — пока ее планы не будут «полностью упорядочены», он никуда не тронется. Однако же по прошествии нескольких дней возникло впечатление, будто их планам суждено пойти прахом. 8 июля, когда в Ливорно стало известно, что французы находятся менее чем в тридцати милях отсюда, в Лукке, горожане ворвались в арсенал, похватали там оружие, окружили губернаторский дворец и пригрозили взять королеву с детьми в заложники, если лорд Нельсон не поведет их на бой с французами. В сопровождении Гамильтонов Нельсон поспешил к дворцу, пробился через толпу и, проникнув в здание, вышел на балкон. Рядом с ним находилась леди Гамильтон. От его имени она призвала людей к спокойствию и заявила: если они будут и далее угрожать «славной и доброй королеве», если немедленно не вернут оружие в арсенал, его светлость отказывается иметь с ними какое-либо дело. Горожане, всего несколько минут назад такие воинственные, казалось, мгновенно притихли и мирно разошлись, предварительно сдав, как и велено, захваченное в арсенале. Тем не менее напуганная королева немедленно бежала вместе с детьми на борт «Александра». Здесь ее не без труда убедили отправиться сушей во Флоренцию, где великий герцог Фердинанд III наверняка обеспечит семье безопасность. Сопровождаемая детьми и большой свитой, королева тронулась в путь. Вереница экипажей и фургонов с поклажей растянулась на многие сотни метров, и оставалось лишь молиться, что французы не перехватят королевский поезд где-нибудь по дороге.

Нельсон и Гамильтоны тоже решили продолжить свое путешествие сушей. Через Флоренцию они направились в Анкону, а уж оттуда, австрийским судном, в Триест. Лорд Кейт, намеревавшийся направить «Александра» в Пуэрто-де-Махон, предлагал им каюты на «Морском коньке» либо на каком-нибудь транспортном судне с Мальты, но, как сердито заметила в письме капитану Берри Корнелия Найт, все еще тяжело переживавшая смерть матери, леди Гамильтон даже и слышать не хочет о путешествии морем. «При мысли о том, какие испытания нам предстоят, — продолжает она, — становится страшно. Достаточно одного уж плаванья на австрийском суденышке как части сухопутного путешествия! И зачем оно? Только для того, чтобы избежать опасностей путешествия на английском военном корабле, где все оборудовано и для защиты от противника, и для нормальной жизни! Но жребий брошен, и мы должны… Сэр Уильям выглядит подавленным и больным… Говорит, дороги ему не перенести, погибнет по пути… Не удивлюсь, если так оно и будет… Если меня не бросят в какую-нибудь французскую тюрьму или не умру по дороге, ждите еще весточки… Леди Гамильтон ненавидит море и рвется показаться при многочисленных дворах Германии».

В общем, коли леди Гамильтон так уж приспичило путешествовать сушей, то вопрос о морском пути отпадал сам собой.

13 июля Гамильтоны и миссис Кадоган, мисс Найт и Нельсон отбыли во Флоренцию. Путешествие оказалось на редкость утомительным. Несмотря на жару, окна экипажей приходилось держать закрытыми, иначе внутрь проникала клубами поднимающаяся от конских копыт и дребезжащих колес пыль. Опасения мисс Найт оказаться во французской тюрьме были не столь уж безосновательны: временами путь англичан проходил всего в миле-двух от аванпостов противника.

Тем не менее до Флоренции они добрались без приключений и после непродолжительного отдыха отправились следом за королевой, уже сменившей относительную безопасность дворца Питти на дорогу в Ареццо и Триест. В Ареццо у экипажа Гамильтонов, а с ними ехал и Нельсон, во второй раз отвалилось колесо. Решили оставить дожидаться починки мисс Найт и миссис Кадоган, ибо, как смиренно высказалась первая, это будет иметь «меньшие последствия», чем если бы задержаться пришлось трем другим, более значительным путешественникам. И две женщины ждали три дня, пока экипаж Гамильтонов не привели в порядок. Сэру Уильяму было явно не по душе оставлять их в одиночестве, но, по словам той же мисс Найт, «его жена и Нельсон, поглощенные друг другом, плевали на все остальное».

В Анконе выяснилось, что королева отказывается плыть на австрийском фрегате, уже подготовленном для переправки ее с детьми через Адриатику: недавно на его борту вспыхнул бунт. Она предпочла ему русское судно, хотя последнее набито койками и потому скорее напоминает больницу. При взгляде на бедного сэра Уильяма вспоминалась поговорка «Краше в гроб кладут»: на море он схватил тяжелейшую простуду, как, впрочем, и его жена. Как ни старались спутники сменить тему, Нельсон то и дело заговаривал о приятностях путешествия на «Молниеносном», чья команда, трогательно извиняясь за «грубость слога моряков, не умеющих толком и писать», умоляет его позволить вернуться с ним в Англию на любых условиях, какие только будут угодны его светлости.