Татьяна Муравьева - Иван Федоров

Рассвирепевший Гурко заточил Эльжбету в башню, где она провела — ни много ни мало — двенадцать лет.

В 1573 году граф Гурко скончался. При жизни он снискал такую всеобщую ненависть, что когда гроб с его телом везли в собор для отпевания, встречные швыряли в похоронную процессию камнями.

Черная княгиня, которой к тому времени исполнилось тридцать четыре года, обрела свободу. Ни Слуцкого, ни княгини Беаты уже не было в живых. Эльжбета была совершенно одинока. Шумный свет не привлекал ее, она предпочла поселиться в Остроге у своего дяди князя Константина.

Приютив племянницу, князь Острожский не только выполнил семейный долг, но и получал немалую выгоду. Эльжбета по-прежнему была сказочно богата. Поселившись в доме дяди, она заинтересовалась его благотворительной и культурно-просветительской деятельностью и пожертвовала огромные суммы на создание в Остроге лечебницы и академии.

Но пережитые горести и потрясения не прошли для нее даром. Современники утверждали, что несчастная Эльжбета помешалась. В полном уединении жила она в отдаленных комнатах замка, лишь в сумерки выходя в сад.

Иван Федоров, как и все жители Острога, видя скорбный силуэт Черной княгини, вздыхал о ее горестной судьбе.

Деньги Эльжбеты вкупе с деньгами самого Острожского позволили поставить академию на широкую ногу.

ТИПОГРАФИЯ В ОСТРОГЕ

Острожская типография стала четвертой типографией, созданной Иваном Федоровым. В ней он напечатал пять книг: в 1578 году — второе издание «Азбуки», в 1580-м — Новый Завет с Псалтырью и алфавитно-предметный указатель к Новому Завету («Книжка собрание вещей нужнейших, вкратце скорого ради обретения в книге Нового Завета»), в 1580–1581 годах — Острожскую Библию.

Типография располагалась неподалеку от замка — на Замковой улице у подножия Замковой горы. Рядом с типографией находились Успенский собор, Николаевская церковь и школа.

Второе издание «Азбуки» предназначалось для Острожской школы, которую сам Иван Федоров назвал в предисловии «детищным училищем». Новое издание по сравнению с предыдущим было расширено: дополнено пособием по изучению греческого языка, включавшим в себя греческий алфавит с русскими названиями греческих букв и тексты с переводом — в одной колонке по-славянски, в другой — по-гречески. Поскольку одинаковые тексты на разных языках имеют различное количество букв, их параллельный набор представляет собой большую техническую сложность. То, что Иван Федоров сумел напечатать и текст, и перевод так, что они занимают равное количество строк, еще одно свидетельство высочайшего мастерства нашего первопечатника.

В качестве приложения к новому изданию «Азбуки» Иван Федоров напечатал сочинение болгарского писателя, жившего в конце IX — начале X века, Черноризца Храбра — «Сказание, како составил святой Кирилл Философ азбуку по языку словенскому и книги переведе от греческого», повествующее о великих славянских просветителях Кирилле и Мефодии, создателях славянской письменности. Для только что освоившего грамоту ученика это сказание служило занимательным чтением, а кроме того, внушало юному читателю мысль о пользе просвещения и глубоких корнях славянской культуры.

Включение в «Азбуку» сказания о Кирилле и Мефодии было не случайным.

Со вступлением на престол Стефана Батория — ярого приверженца католицизма — в стране усиливается католическая реакция и особенно заметным становится влияние иезуитов. Орден иезуитов («Общество Иисуса») был основан в 1534 году в Париже Игнатием Лойолой для борьбы с Реформацией в странах Западной Европы. Но иезуиты имели далеко идущие политические планы, и через некоторое время их притязания обратились на Восток. Папа римский издавна хотел подчинить католическому влиянию Россию. Однако иезуиты, понимая, насколько трудно будет вести католическую пропаганду посреди такого крепкого оплота православия, как Московское царство, решили начать с окатоличивания русского населения Речи Посполитой. Этот путь представлялся им более легким, поскольку там у власти стояли паны-католики и правили католики-короли.

Иезуиты появились в Речи Посполитой около 1565 года, то есть всего за несколько лет до Ивана Федорова. В Остроге первопечатник увидел представителей ордена воочию. Хотя сам князь Острожский был православным, его жена-полячка придерживалась католической веры, дети воспитывались в католицизме, и среди княжеских придворных находились иезуиты. Острожский был хорошо знаком с прославленным иезуитским проповедником Петром Скаргой.

Скарга был поляком, уроженцем Груйца близ Варшавы, в юности окончил Краковский университет, в 1564 году стал каноником Кафедрального собора во Львове и в 1568 году побывал в Риме, где вступил в орден иезуитов. Фанатически преданный католицизму и ордену, умный, образованный, обладавший блестящими ораторскими способностями и большой внутренней силой, Скарга стал одним из наиболее опасных противников православной веры и много способствовал нетерпимости католического населения Польско-Литовского государства по отношению к православным. В 1577 году, то есть в то время, когда Иван Федоров уже находился в Остроге и готовил к печати «Азбуку», в Вильне был издан полемический труд Петра Скарги «О единстве церкви Божией под одним пастырем». Причем иезуитский проповедник посвятил свою книгу князю Острожскому — «пану, ко мне милостивому». В этой книге Скарга призывал к созданию унии — объединению православной церкви с католической под властью римского папы и обличал православие, указывая на три главных, с его точки зрения, «нестроения»: во-первых, разрешение православным священникам иметь семью, во-вторых, подчинение церкви государственной власти и, в-третьих, использование в богослужении славянского языка.

По поводу последнего «нестроения» Скарга писал: «Еще хуже то, что греки передали славянам свою веру на славянском языке, а не на греческом. Какой же язык славянский? Способен ли он передать богословские и научные понятия? Всему свету известно, что наука преподается лишь на латинском языке, как прежде преподавалась на греческом. Не было в мире ни академий, ни коллегий, где бы науки, например, философию или богословие, излагали на славянском языке».

Иван Федоров, несомненно, читал это сочинение, и ему сразу же пришло на ум Сказание о Кирилле и Мефодии, Черноризца Храбра, в котором точно такие доводы приводили противники славянского просвещения, пытаясь помешать деятельности создателей славянской письменности. Проблемы, с которыми столкнулись Кирилл и Мефодий семьсот лет тому назад, вновь оказались злободневными.