Вольдемар Балязин - Екатерина Великая и ее семейство

Как бы то ни было, так было угодно Богу. Пусть Он соблаговолит позволить, чтобы я не утратила плодов этого скорбного креста – он был ниспослан мне без цели. Когда я думаю о своей судьбе, во всем ходе ее я узнаю руку Божию».

Во второй половине апреля 1826 года Елизавета Алексеевна выехала из Таганрога в Петербург и 3 мая остановилась на ночлег в городе Белеве.

Одну из местных помещиц уведомили, что Елизавета Алексеевна остановится в ее доме. Дом был приготовлен для встречи августейшей гостьи, которая пожаловала в десять часов вечера, при входе в хорошо освещенный зал закрыла глаза руками, сказав, что здесь чересчур много света, и попросила убавить его. Немедленно загасили почти все свечи, оставив лишь две. Затем гостья сказала: «Я страшно утомлена, мне нужен покой» и удалилась в приготовленные для нее комнаты; хозяйка же ушла на другую половину дома и прилегла на диван.

В двенадцать часов ночи к ней в комнату вошел придворный и сказал, что императрица скончалась.

Потрясенная хозяйка поспешила к покойной и увидела, что перед нею лежит совершенно другая женщина: государыня была блондинкой, покойная же – ярко выраженной брюнеткой…

На другой день тело увезли.

Местный священник, протоиерей Покровский, рассказывал, что около полуночи призвали первого попавшегося священника, – им оказался один из учителей Белевского духовного училища – и он исповедал и причастил какую-то плотно закутанную особу А на рассвете в Калугу, к царице-матери Марии Федоровне, которая ехала навстречу невестке, помчались гонцы с известием о кончине Елизаветы Алексеевны.

Гроб с телом усопшей по приказу Николая I запаяли и больше не вскрывали, так и опустив его в могилу, выкопанную рядом с могилой Александра I в Петропавловском соборе.

Вскоре после того как гроб с телом покойной увезли, к протоиерею Донецкому, служившему в Белеве, пришла странница и попросилась переночевать. Было видно, что она не простого рода – ее речь и манеры выдавали в ней особу из высшего общества. За чаем странница обнаружила высокую образованность и прекрасное знание придворной жизни. На вопросы хозяев дома, кто она такая, странница отвечала: «Кто я такая, я сказать не могу, а что я странствую, на это Божия воля».

И сразу же в Белеве стали говорить, что эта странница – императрица Елизавета Алексеевна, которая ушла из города неизвестно куда.

И все же странница нашлась в Сырковском монастыре Новгородской епархии. В 1837 году в Тихвине появилась странница-молчальница, показывавшая бумажку, на которой было написано ее имя: «Вера Александровна». Странницу приютила помещица Харламова, и у нее та прожила три года, подолгу беззвучно молясь перед иконой Тихвинской Божьей Матери. Молчальница совершала паломничества по ближним монастырям и ухаживала за тяжело больными бедняками. Вскоре о Вере Александровне стали говорить, как о святой, но полиция отправила ее в дом для умалишенных, оттуда вызволила ее возобновительница старинного Юрьевского монастыря – дочь Алексея Орлова-Чесменского, графиня Анна Алексеевна, и поместила молчальницу в Сырковский монастырь.

В 1848 году к ней заезжал император Николай I, пробыв у нее в келье довольно долго, много с нею разговаривал, а в ответ она исписала несколько листов бумаги.

Прощаясь, Николай поцеловал у молчальницы руку и сжег на огне лампады исписанные ею листы.

Молчальница скончалась 6 мая 1861 года, прожив в монастыре 20 лет.

Автор полагает, что эта история появилась на свет после того, как получила распространение другая история – о старце Федоре Кузьмиче, в которой главным действующим лицом был покойный император Александр, официально похороненный в Петропавловской крепости 13 марта 1826 года.

Нераскрытая тайна Александра I

В русской истории, очень богатой нераскрытыми тайнами, есть одна из самых загадочных, о которой никак нельзя умолчать, когда речь заходит о смерти Александра I.

Это – многочисленные слухи и рассказы о том, что он не умер, а остался жив и через несколько лет появился в Пермской губернии под именем старца Федора Кузьмича.

Этот сюжет всегда связывался с тем, что Александр не умер в Таганроге, а выздоровел, приказал положить в гроб вместо себя другого человека, а сам отправился в неизвестные края, явившись потом в Пермской губернии под видом бродяги, не помнящего родства.

Однако прежде чем перейти к пересказу того, что называли «Легендой о старце Феодоре Кузьмиче», или проще – «Федоре Кузьмиче», необходимо еще раз обратиться к эпизодам, уже нам знакомым, а также осветить обстоятельства болезни и смерти императора с той стороны, с какой освещают их сторонники точки зрения, что император Александр I и бродяга Федор Кузьмич – один и тот же человек.

Первое, на что обращают они внимание, это стойкое, проходящее через всю жизнь Александра желание отказаться от престола.

Сторонники правдивости версии идентичности Александра и Федора Кузьмича выстраивают в один ряд его признания Лагарпу, когда еще совсем молодым заявлял он о желании жить рядом с ним в Швейцарии; затем вспоминают о письме девятнадцатилетнего Александра к другу юности В. П. Кочубею, в котором он 10 мая 1796 года писал: «Я знаю, что не рожден для того высокого сана, который ношу теперь, и еще менее для предназначенного мне в будущем, от которого я дал себе клятву отказаться тем или другим способом… Я обсудил этот предмет со всех сторон. Мой план состоит в том, чтобы по отречении от этого трудного поприща (я не могу еще положительно назначить срок сего отречения) поселиться с женой на берегах Рейна, где буду жить спокойно частным человеком, полагая мое счастье в обществе друзей и изучении природы».

Кроме того, в одном ряду с письмом к Кочубею вспоминают и высказанное им как-то в молодости пожелание уехать от двора, хотя бы и в Америку.

Затем выстраивают целую цепь случаев, когда речь шла уже об отказе от наследования трона, когда августейшая бабка Екатерина хотела возвести внука на престол, минуя собственного сына – Павла Петровича.

Вспоминают и о том, что Александр посвятил отца в это намерение Екатерины, доказав тем самым искренность своего отказа. Приводят эпизод в Саардаме, произошедший в 1814 году; его высказывание о невозможности править страной, если на это нет сил, произнесенное в Киеве 8 сентября 1817 года; намерение передать трон брату Николаю, высказанное после маневров в Красном Селе летом 1819 года; разговор с Константином Павловичем в Варшаве осенью того же года, когда Александр заявил, что твердо «намерен абдикировать»; и признание в том же самом Вильгельму Оранскому весной 1825 года.

Таким образом, вырисовывается довольно длинный ряд неоднократных и убедительных свидетельств разных лиц о намерении Александра еще при жизни оставить престол.