Макс Брод - Франц Кафка. Узник абсолюта

Особенно Кафка любил письма этой страстной и красивой женщины, имя которой производило огромное впечатление на патриотов и приверженцев чешского языка в Праге. Ее несчастливое замужество, страстная любовь ко всему национальному, нежная забота о детях, восторги и печали, бурная жизнь сильно контрастировали с ее до некоторой степени старомодной манерой писать. Все это вызывало у Кафки понимание и симпатию. Он часто читал мне ее письма, которые, насколько мне известно, не были переведены с чешского языка, хотя они представляют собой важное свидетельство борьбы, происходившей у нее в душе.

Можно сказать, что г-жа Немцова была для Кафки одним из важнейших авторитетов. Кафка был подвержен влиянию и других авторов. Он пишет об этом с признательностью в своих дневниках. Например, он испытывал благодарность к Диккенсу за то, что его «Дэвид Копперфильд» оказал влияние на его роман «Америка». На мой взгляд, он слишком далеко заходил в признании своей «зависимости». В случае с «Замком» он, казалось, не следовал традициям никаких других произведений. Однако некоторые элементы «Замка» удивительно похожи на элементы «Бабушки» – повести, которая произвела на него глубокое впечатление. В своих письмах к Милене он постоянно делает ссылки на автора этой повести.

Простые люди из «Бабушки» Немцовой живут в деревне и не имеют доступа к владельцу замка. В замке говорят по-немецки, а в деревне – по-чешски. Одно это создает отчуждение. Вдобавок герцогиня, которой принадлежит деревня, лишь изредка бывает в замке. Обычно она уезжает в Вену или в Италию. По рассказам бабушки, в ее молодости был эпизод, когда среди изумленного сельского народа появился император Иосиф II. Он возник словно комета из отдаленных миров. Герцогиня, которой принадлежит деревня, – мягкая и просвещенная правительница такого же типа, как и Иосиф II. Но между ней и крестьянами (и здесь аналогия «Замку» Кафки проявляется еще сильнее) стоит зловещая свора слуг, чиновников, эгоистичных, пустых бюрократов. Герцогиня оказалась отрезанной от народа. Вопреки своему желанию, она остается недоступной, неосведомленной. Только главной героине повести, бабушке, удается пройти сквозь препятствия. Она в конечном счете смогла добиться справедливости для преследуемых – то же самое постоянно хочет сделать герой «Замка», но все время не может этого достичь. В повести Немцовой чувствуется вера в торжество «хорошего человека», ее нет у авторов нашего, рожденного кризисом поколения.

В описании персонажей, занимающих положение между крестьянами и владельцами замка, иногда встречается потрясающее сходство. В обоих произведениях деревенские гостиницы находятся в центре общего внимания. В «Бабушке» покой нарушает молодой итальянец, который волочится за красивой дочерью хозяина деревенской гостиницы и делает ей неприличное предложение, в романе Кафки господский слуга ухаживает за Амалией. Примечательно, что у Кафки слуга носит итальянское имя – Сортини, единственное такого рода имя в романе. Курьезным сложностям, связанным с Сортини, было уделено много внимания. Многое станет ясно, если мы сравним этот эпизод с источником его возникновения, а именно с чешским романом. В нем также девушка отвергает грубые домогательства чиновника из замка, но она слишком слаба, чтобы сделать это должным образом; она боится последствий этой истории, репрессий, которые может устроить этот богатый и влиятельный человек. Манера, в которой она излагает суть дела своей бабушке, очень похожа на описание подобного эпизода у Кафки, особенно в самом начале. Процитирую несколько предложений, которые произносит девушка в повести «Бабушка»:

«Вообрази себе, этот итальянец каждый день приходит к нам за пивом. В этом нет ничего дурного, каждый может зайти для этого в гостиницу. Но вместо того, чтобы сидеть за столиком, как подобает приличному человеку, он пристает ко мне. Куда бы я ни пошла, он всюду за мной. Мой отец делает сердитое лицо, но вы его знаете, он добряк, мухи не обидит, он не любит обижать посетителей, особенно если они из замка».

Кажется, что в «Замке» достаточно ясно слышатся те же истины. Это сходство часто встречается на последующих страницах чешской повести. Например, когда Кристель раскаивается в том, что совершила проступок с самыми лучшими намерениями. Или когда она обсуждает попытку подкупить господского слугу: «Это – наша единственная надежда. После того как они услышали его оправдание, они могли бы ему помочь, но часто так бывает, что они слышат и не помогают. Они лишь кратко отвечают, что помочь невозможно, и с этим придется смириться». Не перекликается ли это с важным мотивом романа Кафки, заставляющим трепетать наше сердце при мысли о необъяснимой, непредсказуемой и несговорчивой власти? Это особое мистическое мнение Кафки, которое не чуждо реалистическому творчеству Немцовой. Кафка отметил эту мысль, читая повесть «Бабушка» еще в юношеские годы. Он превратил эту деталь в могучий принцип. В повести Немцовой хозяйка появляется очень редко. В романе Кафки высшего правителя не видно вовсе. В этом различии и заключается особая значительность. Невидимый правитель – нечто большее, чем человек.

Рудольф Фукс

Воспоминания о Франце Кафке

Я не могу вспомнить, когда произошло мое первое знакомство с Кафкой. Полагаю, что я познакомился с ним зимой 1912 г. В ту пору мы, молодые писатели, имели свой столик в кафе на углу Гибернерской и Пфластерской улиц. Кафка время от времени сидел там с нами.

Он производил впечатление совершенно здорового человека. Казалось, что он старательно избегал болезней. Как-то жарким днем он шел со мной по старой Эйсенской улице. Я остановился у лотка с прохладительными напитками и выпил лимонада, предварительно обтерев рукой край стакана. Кафка неодобрительно посмотрел на меня. «Это тебе не поможет», – произнес он.

Как-то ночью мы были в гостях у Вейнберга. Дело было зимой, стояли ужасные холода. Кафка пришел в легком пальто. Верфель стал критиковать его за то, что на нем такая легкая одежда. Кафка ответил, что он зимой купается, и обрадовался, увидев, что остальные поддержали его с дружеским весельем. Один Верфель посмеялся над тем, что Кафка так много заботится о своем теле. Я вспоминаю, как мы стояли после этого на Вейнбергском виадуке. Кафка снял брюки, и мы увидели в морозную ночь его голые икры.

В то время я жил на очень шумной улице, это был дом на углу Стефанской и Герстенской улиц. Я очень страдал от этого шума. Не было никого, кто понял бы мои страдания лучше, чем Кафка. Напротив дома была трамвайная остановка, здесь же стояла гостиница, рядом с ней находился сад, где летом до глубокой ночи громко играл оркестр. Из ночного кафе доносились звуки механического органа. За стеной жил портной, у которого была скоротечная чахотка. Его жена играла на пианино. Мы прожили в этой квартире семь лет. Мне было трудно работать, и я скверно спал. Кафка тоже плохо спал. Он рассказал мне, что в таких случаях у него возникали бессонница и головные боли, и пояснил, какого рода головными болями он страдает. Он говорил беспристрастно, не ожидая от меня никакого совета или сочувствия.