Ричард Колье - Дуче! Взлет и падение Бенито Муссолини

— Завтра я буду править Италией.

Большинство делегатов были озабочены происходящими событиями. Джиованни Балелле, главе конфедерации промышленников, позвонил Джузеппе Боттаи и сказал:

— Этой ночью возможны определенные осложнения. Оставайся лучше дома, сказавшись больным.

Но Балелла решил все же прибыть на заседание: а вдруг потребуется принятие какого-либо решения. Даже Джалеаццо Чиано, как всегда шумный и веселый, посчитал число 17 несчастливым и, надевая униформу, перекрестился перед ликом Мадонны.

В числе дюжины других членов совета Чиано был в курсе предстоящих событий. 21 июля он был приглашен к Боттаи, дом которого находился на улице Виа Мангили, где встретился с Дино Гранди. Тот вначале возражал против привлечения к акции Чиано, поскольку тот состоял в дружеских отношениях с генералом Кастеллано, да и дело-то касалось его тестя. Но Боттаи посчитал, что им нужен любой человек, которого они могли привлечь. Для Чиано было достаточно бегло прочитать пять машинописных страниц, подготовленных Гранди, и он сказал:

— Если бы мой отец был жив, он был бы с вами. Почему вы не разрешаете мне делать то, что я могу сделать во имя его?

Вечером того же дня за ужином с друзьями он поднял бокал с пенящимся шампанским и провозгласил тост:

— Выпьем за ниспровержение старика.

В течение трех дней Дино Гранди действовал активно. Во-первых, подготовил три десятка копий проекта своей резолюции, исходя из предложений, которые он в 1941 году вручил королю. Затем послал своего друга Аннио Бигнарди, секретаря конфедерации сельскохозяйственных рабочих, собрать предварительные мнения, а по возможности и подписи/Одним из первых он сконтактировался с маршалом де Боно.

— Пожалуй, я подпишу документ, — сказал тот со вздохом. — Это то, что требуется стране. Для кого-то, правда, наступит конец.

Партийный секретарь Карло Скорца, взглянув на представленный ему меморандум, побежал тут же с ним к Муссолини. Дуче расценил инициативу Гранди как «низкую и неприемлемую», но согласился принять его 22 июля. Не желая, чтобы его инициатива была расценена как секретный заговор, Гранди пошел на аудиенцию к Муссолини в надежде убедить того отойти от общественной жизни. По мнению Гранди, у короля в этом случае были бы развязаны руки, и он мог бы обратиться к союзникам и даже объявить войну Германии.

Встреча продолжалась девяносто минут и была на удивление спокойной. Дуче слушал внимательно и терпеливо, затем сказал:

— Вы были бы правы, если бы война была проиграна. Немцы готовятся применить секретное оружие, которое восстановит баланс.

Муссолини позже пожаловался, что Гранди ничего не сказал о том, что намечалось, хотя и должен был бы догадаться об этом.

Но вот делегаты собрались в большом холле, негромко переговариваясь и бросая взгляды по сторонам. Каждый про себя думал, осмелится ли Гранди сделать официальное заявление и как на это отреагирует Муссолини, который не раз в прошлом успешно выходил из подобных положений.

Одним из последних появился генерал Энцо Галбиати, командующий фашистской милицией, с озабоченным выражением лица. Будучи солдатом, действующим только по уставу, он был не в состоянии производить глубокий анализ, но на этот раз все постулаты оказались нереальными. Указания дуче не привлекать к несению охраны милицию, отсутствие партийных знамен явились необычными факторами. Когда Муссолини вошел в холл, то почувствовал тайный сговор, как крестьянин чувствует приближение дождя. Гранди в этот момент показывал какие-то бумаги Боттаи, бывшему министру финансов Альберто де Стефани, министру иностранных дел Бастиани и послу Алфиери.

Не успел Галбиати сделать несколько шагов, как к нему обратился Гранди:

— Галбиати, а вы не подпишетесь?

Тот спросил удивленно:

— Подписывать, а что? Что все это значит?

На ответ ему уже не было времени. Карло Скорца, стоявший в конце холла, крикнул громогласно: «Салют дуче!» Из открывшейся двери задней комнаты вышел Квинто Наварра, несший портфель дуче, за которым показался сам Муссолини в черной рубашке и серо-зеленой форме почетного капрала милиции. Все присутствовавшие механически повторили приветствие Скорцы и подняли руки в римском салюте.

Когда делегаты расселись по местам, Скорца стал их вызывать по списку. Отвечали они по-разному: старички — с безразличием, новички — вскакивая на ноги с криком: «Присутствует!» Гаэтано Полверелли, министр культуры, потом вспоминал, что после переклички в зале наступила гнетущая тишина.

Сидя по правую руку от дуче, Дино Гранди глубоко вздохнул. Ему была понятна причина созыва совета. Ему и его последователям удалось переговорить лишь с четырнадцатью членами большого совета. Двенадцать из них были согласны с предъявлением требований, но только десять поставили свои подписи под меморандумом.

Гранди решил быть готовым ко всему. В первой половине дня он выбрал время для посещения своего коттеджа в пригороде Рима в Фраскати вместе со старым другом генералом Агостини.

Теперь в его кармане лежала окрашенная в серый цвет ручная граната Бреда, которую он в свое время оставил в качестве реликвии на память о службе в Албании. Если Бенито Муссолини вызовет милицию для его ареста, живым они его не возьмут. Дино Гранди, граф Мордано, был готов отправиться на небеса.

Казалось, что на город напала чума. Улицы были пусты. Жара не спадала, даже в семь часов вечера температура была за тридцать градусов по Цельсию. Лишь в немногих фонтанах чуть-чуть струилась вода. Асфальт дорог отдавал накопленное за день тепло. Южнее Рима на многие километры простирались степи, покрытые пожелтевшей высохшей травой.

Мириам Петаччи нервничала. Только ее преклонение перед Клареттой заставило ее оказаться в центре города в эти часы. Сама Кларетта была на вилле Ками-луччия и направила ее к Муссолини с посланием.

Мириам должна была встретиться с Квинто Наваррой, которому Кларетта позвонила заранее, но тот немного опаздывал.

Кларетта довольно часто предупреждала дуче о врагах, точивших на него кинжалы, с которыми он расправлялся вовремя. Престарелый маршал Бадолио был большим любителем игры в кегли. Кларетта же предупреждала Муссолини, что тот с удовольствием использовал бы вместо кеглей голову дуче. Теперь, воспользовавшись своими контактами в римском обществе, она писала о готовящемся заговоре: «Только трое или четверо — на твоей стороне. Все остальные — против. Если дело дойдет до голосования, они тебя прокатят. Коли ты выпустишь их из дворца, все будет кончено. Можешь довериться Галбиати. Прикажи ему арестовать всех, и ты спасен!»