Пазолини. Умереть за идеи - Роберто Карнеро
Во время записанной еще 6 ноября и попавшей в эфир только два дня спустя, 8 ноября, программы под названием «Пазолини: провокация», развернулись дебаты между гостями студии: там присутствовали Альберто Моравиа, журналисты Раньеро Ля Валле и Альберто Рончи, литературный критик Вальтер Педулла, сенатор-либерал Сальваторе Валитутти{В этом месте передачи вставлены некоторые отрывки из более ранней версии этой же программы под названием Italiani oggi, вышедшей в эфир 19 октября 1974 года, в ней Пазолини принимал участие. Бобина с записью передачи годом ранее была утрачена, однако некоторые эпизоды удалось восстановить и вставить в эфир, посвященный смерти писателя. Лауре Бетти удалось сделать запись звуковой дорожки, поэтому аудио-версия передачи сохранилась. См. Loris Lepri, Il dibattito sulla stampa all’origine di Controcampo. Italiani oggi (RAI, 19 октября 1974, 41 мин.), в Felice 2011, стр. 187–192.}. Писатель Паоло Вольпи, назвав смерть Пазолини «великой народной драмой, потрясшей сознание народа», открыто призвал к «тщательным и углубленным» расследованиям, чтобы «страна хотя бы один раз узнала все до конца: как это случилось, кто там был, почему и так далее». Тут же в дискуссию вмешался прилежный ведущий передачи, журналист, ставший впоследствии депутатом от демохристиан, Джузеппе Джаковаццо, и, пытаясь исправить ситуацию и всех заткнуть, заявил, что «следствие еще не закончено». По сути, он сказал, что незачем заниматься этим делом и выдвигать всякие гипотезы.
Президент республики Джованни Леоне молчал: он не дал даже краткого комментария по поводу случившегося, как обычно бывает, если умирает кто-то известный из мира культуры (и не обязательно в результате убийства…). «Как молчание главы государства может повлиять на публику? Какой смысл может нести его демонстративная реакция?»{Этим вопросом задавался редакторский коллектив, готовивший книгу Betti 1977, на стр. 211.}.
В последующие после смерти Пазолини дни официальная версия нравилась больше правым, потому что подтвердила правоту тех, кто нападал на него годами. «Шпана, вызванная Пазолини к жизни, принесла ему смерть»: под таким некрасивым названием, основанном на подлой игре слов, вышла 9 ноября 1975 года статья в издании Specchio.
■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■ – его премьера состоялась в Париже 22 ноября 1975 года. Как писал 15 декабря 1975 года один журналист из популярного еженедельника Oggi:
■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■
Однако та же самая версия не то, чтобы совсем уж не нравилась и левым, которые никогда не ощущали себя в достаточной степени «свободно» с этим столь эксцентричным, прогрессивным (возможно), но определенно нонконформистским писателем. Эдоардо Сангвинетти писал 3 ноября в Paese Sera: «Сегодня кажется невозможным не заметить в его смерти признаки тщательно подготовленного самоубийства, практически завершающего картину вечно преследуемого страдальца, и одновременно, длительный процесс, смешивающий жизнь с искусством, а существование с литературой». К этому добавилось вечное марксистское обвинение в «декадентстве»{Тезис о «поиске» смерти будет развит впоследствии Джузеппе Дзигайна (см. § 7.6.).}. Те же самые еретики-коммунисты Луиджи Пинтор и Россана Россанда190 дистанцировались от Пазолини, назвав отношения между богатым буржуазным писателем и бедным мальчиком из народа «продажными»{По поводу реакций слева и справа см. Grattarola 2005, стр. 287–289.}.
Католики призвали не судить человека («кто без греха, пусть бросит в меня камень», сказал кто-то из них…), однако не преминули подчеркнуть, насколько неправильным было поведение Пазолини с его экзистенциализмом и особенностями его произведений. Его трагическая смерть вполне соответствовала, по их мнению, его неправедной жизни. Чезаре Каваллере писал 4 ноября 1975 года в Avvenire: «Смерть Пьера Паоло Пазолини – не трагическая случайность: она железно вписана в логику порока, объявленного либералами “природным разнообразием”. ■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■■
Вероятно, прав был историк и поэт Карло Бордини, написавший на следующий после убийства день:
Интеллектуалы страны были ему гораздо ближе, чем сама страна […]. Правым свойственен некий популизм, превращающийся в радикализм в народе. Интеллектуал «не такой, как мы, простые люди». Он «говорит непонятно», у него есть власть […]. Думаю, что большинство итальянцев Пазолини не любили. Его не любили студенты. Его не любили рабочие. Не любили его и мелкие буржуа, поклонники телевидения […]. Не знаю, любили ли его римские люмпен-пролетарии. Но думаю, что многие из них его не любили. Он больше не был кем-то из них. Был слишком богат. Нынче он их тоже ненавидел»{Carlo Bordini, Un coraggio a metà, в Per Pasolini 1982, стр. 29–36: 30. Эссе Бордини относится к 1976 году.}.
Но произошло ли все так, как рассказал Пелоси? В основанной годом ранее издателем Индро Монтанелли газете Il Giornale от 4 ноября обозреватель Ренцо Трионфера назвал признание Пелоси «слишком очевидным чтобы быть правдой». И предсказал, что «истинную правду, помимо удобной для поддержки версии пацана, мы никогда не узнаем»{Цит. по Grattarola 2005, стр. 284.}.
В официальной версии было слишком много несовпадений. Пелоси описал драку, как жестокое и кровавое физическое столкновение. Однако повреждения и раны в изобилии покрывали тело и одежду Пазолини и практически отсутствовали у Пелоси, когда его задержали карабинеры в Остии, почти сразу после события; впоследствии он заявил в свое оправдание, что якобы останавливался, чтобы помыться у фонтанчика… Большие и глубокие раны, найденные на теле Пазолини далеко не всегда могли быть нанесены заявленным «оружием», обломком гнилой доски, якобы использованным в драке. Пелоси утверждал, что не заметил, как проехал на машине по телу Пазолини. Тем не менее, несмотря на то, что он был еще несовершеннолетним, водителем он был опытным, как и многие парни с окраин тех лет, и угонщиком-рецидивистом. Следы шин, оставшиеся на земле, четко показали, что машина двигалась прямо на лежащего Пазолини, хотя у водителя было пространство для совершения другого маневра. Автомобиль проехал по телу два или более раз.
Расследование проводилось настолько поверхностно и бесхитростно, что обнаружить ошибки следователей не составляет труда. Место убийства не было оцеплено: журналисты, местные жители, просто любопытные приходили и топтались по нему, неосознанно уничтожая следы и возможные улики. Заметим, по ходу, что на одной из фотографий любопытных, рассматривающих тело Пазолини, присутствуют Маурицио Аббатино, Массимо Барбьери и Николино Селис, чьи имена вскоре оказались в списках членов банды делла Мальяна191, сформировавшейся окончательно пару лет спустя. «Селис, так и быть, жил в районе гидроаэродрома, но Аббатино проживал в Мальяне вместе с родителями, уважаемыми людьми, торговавшими предметами культа. Как он мог оказаться на гидроаэродроме рано утром (фотография была снята в период с 9 до 11 утра) – мобильных телефонов тогда еще не было? Ведь на машине ему пришлось бы ехать на место преступления более часа»{Colonna 2019.}. А не пришли ли они туда, чтобы удостовериться, что все прошло по плану? «Если они
