Наталья Громова - Скатерть Лидии Либединской

Мне посчастливилось познакомиться и с Натальей Дмитриевной Журавлевой — дочерью знаменитого чтеца Дмитрия Журавлева и невесткой Либединских (вдовой их сына Саши). Не так давно Наталья Дмитриевна приезжала в Челябинск с театром «Табакерка». Удивительно талантливый человек и человек «Дома Либединских».

И у матери Лидии Борисовны — Татьяны Владимировны, и у Юрия Николаевича, и у самой Лидии Борисовны был особый дар — дружить. У меня сложилось такое представление, что она в доме никогда не оставалась одна, у нее постоянно кто-нибудь гостил. Ее друзей невозможно перечислить. Я знаю только малую их часть, но среди них Михаил Светлов и Зиновий Гердт, Александр Иванов («Вокруг смеха») и знаменитая Маргарита Эскина, Натан Эйдельман и Зиновий Паперный…

Как любят ее друзья, я увидела на юбилеях Либединской. Мне очень повезло побывать на ее семидесятипятилетии в музее Герцена на Сивцевом Вражке. Зал был переполнен. А вели юбилей Игорь Губерман и Григорий Горин. Мне кажется, достаточно назвать эти имена и уже завидовать тем, кто попал на этот юбилей. А там выступали Евгений Рейн и Лев Разгон, Александр Городницкий и Сигурд Оттович Шмидт… И каждое выступление — не дежурные слова юбиляру, а настоящие объяснения в любви. Там я услышала от ведущих слова, которые особенно запомнились, что большая часть населения называется «лидолюбами», «людоведами»… С тех пор мы с нашими челябинскими друзьями называем себя «лидолюбами». Восьмидесятипятилетний юбилей прошел в том же герценовском музее, но, к великому сожалению, уже без Лидии Борисовны. Но и на нем было сказано столько добрых слов, слов восхищения. И кем сказано! Ширвиндтом, Лановым, Городницким, Арцибашевым, Эскиной…

Лидия Борисовна однажды в интервью нашей газете сказала: «Удивительно, как порой бывают тесно переплетены события, люди, встречи…» (1998). Она была права. Когда я впервые читала «Зеленую лампу», узнала о дружбе ее мамы с писателем Артемом Веселым. А моя мама в конце 1920-х — начале 1930-х годов училась в Академии коммунистического воспитания вместе с первой женой Артема Веселого — Верой Орловой, дружила с ней. И мы одно время останавливались в Москве в ее квартире на Тверском бульваре. И о гибели их маленького сына, о чем писала Лидия Борисовна, я знала с детства.

А встреча наша в Перми? Я там была единственный раз в жизни, приехала в командировку. В первый же день мне вручили билет в их новый драмтеатр на встречу с писателями. Я ахнула, глядя на сцену. Там за большим столом сидели писатели из Москвы, Кавказа… а в центре Лидия Борисовна! Свое выступление тогда она посвятила внукам, их забавным изречениям. Все смеялись. Написала Лидии Борисовне записку, пустила по рядам. Потом, после писательской встречи мы встретились у служебного входа. Она рассказывала о поездке по Пермскому краю, на завод в Лысьву, где им на заводе подарили красивую эмалированную посуду, которой и славился этот завод. Может быть, и Лидия Борисовна была в Перми только раз? Спасибо судьбе за такие встречи!

Еще одно пересечение. Я много лет назад познакомилась со свердловчанкой — матерью Эрнста Неизвестного — писательницей Беллой Дижур. Мы переписывались, иногда встречались. Конечно, все разговоры у матери о сыне, его необыкновенной судьбе. Последние годы она жила в Нью-Йорке, там же, где и изгнанный из страны сын. Об этом знакомстве почему-то не было разговора с Лидией Борисовной, или просто она на него не реагировала. И вот в сентябре 2004 года я приехала в Москву и, как всегда, не могла пропустить визита к Лидии Борисовне. Сидим на кухне. Она спрашивает, что еще мне предстоит сделать в Москве. Я говорю, что мне надо найти Деловой центр, чтобы посмотреть скульптуру «Древо жизни» Неизвестного, только что открытую. (Я тогда еще не знала, что официальное открытие перенесли на октябрь из-за бесланской трагедии.) Лидия Борисовна говорит, что хорошо знает старую Москву, а Деловой центр — это что-то новое.

И вдруг говорит, что знакома с Эрнстом, что это он сделал посмертную маску Юрия Николаевича. Я спросила, где эта маска. Лидия Борисовна так просто говорит и показывает рукой: «Вот в этом шкафу». Я чуть со стула не свалилась. Посмертная маска Либединского, да еще работы Неизвестного! А Лидия Борисовна спокойно предложила мне ее взять и увезти в Челябинск с условием, если она нам нужна. Нужна-то нужна, но кто мне поверит, и как я ее увезу — такую тяжелую. Тогда договорились, что мы посылаем от городских властей письмо, а Лидия Борисовна пишет дарственную, и тогда мы транспортируем маску в Челябинск. Это был бесценный дар! Лидия Борисовна сделала его не потому, что не ценила маску, а понимала значимость маски для Челябинска, для земляков Юрия Николаевича. Лидия Борисовна в очередной раз поразила меня своим бескорыстием. Теперь маска бережно хранится у нас в городе в ожидании открытия литературного музея.

…Либединские много лет дружили с поэтом Николаем Заболоцким. Одно время были соседями. И вряд ли поэт им рассказывал, что в начале 1920-х годов он и Белла Дижур вместе учились в пединституте имени Герцена в Ленинграде. Заболоцкий был влюблен в Беллу Дижур, называл ее «горной невестой». А она вышла замуж за медика Иосифа Неизвестного. Их сын Эрнст стал знаменитым скульптором. И был знаком с Лидий Борисовной, с Игорем Губерманом. Ему поручили сделать посмертную маску Юрия Николаевича. Вот такая цепочка: Либединские — Заболоцкий — Дижур — Неизвестный! Кстати, в Челябинске вышла книга о Неизвестном [62]. В книге открыта история жизни отца и деда Эрнста в нашем маленьком городе Верхнеуральске. Скульптор об этой истории не знал. Дед был богатым купцом, и от внука скрывали происхождение.

На восьмидесятипятилетнем юбилее Лидии Борисовны на сцене был ее портрет, выполненный художником Борисом Жутовским. И сам он был в зале.

Жутовский входил в круг друзей Лидии Борисовны. Но, оказывается, он дружил и с Неизвестным и даже жил одно время в семье родителей Эрнста, хорошо вспоминает Беллу Абрамовну. Опять пересечения.

Удивительно, что с Лидией Борисовной и Беллой Абрамовной я познакомилась в один год, и ушли они из жизни в один год! Только Дижур прожила гораздо дольше, ушла на 103-м году!

Я помню, мне казалось мистикой, когда в конце 2004 года в моей комнате стояли две большие картонные коробки: в одной был архив Беллы Дижур, которая после своего столетия из Нью-Йорка через меня посылала его в музей Екатеринбурга, а в другой — посмертная маска Юрия Николаевича, подаренная Челябинску Лидией Борисовной и еще не сданная на хранение в музей.