Стивен Фрай - Дури еще хватает

Так или иначе, провел бо́льшую часть второй половины дня, наблюдая одним глазом за гольфом и возвращаясь временами к роману, чтобы почистить и переписать последние несколько глав. 78 685 слов. Мать честная. Иногда вспоминаю, как подавлен я был в первый понедельник Грейшотта. А ныне я на волосок от того, чтобы все закончить… не то чтобы сделанное мной всенепременно так уж хорошо. Надо постоянно напоминать себе об этом.

Ладно, сейчас 11.03, а лечь сегодня лучше пораньше. Поболтаем завтра, «если найдется время»…

Странный день. В туманах какого-то давнего времени я согласился приехать в Кембридж, дабы изобразить своего рода «знаменитость» в игре «Дуэль университетов», которую ведет Бамбер Гаскойн. Проводится она во время «Уик-энда выпускников» — это такое новшество со звучащим по-американски названием. Я приехал пораньше, чтобы прогуляться до ленча по магазинам. Чтоб мне пропасть, Кембридж в последнее время стал очень людным — почти непригодным для проживания. Прежде в нем таких толп не наблюдалось, а если бы в Лондоне стали возникать подобные пробки, там начались бы бунты. Бунты. Купил несколько книг по анатомии и болезням лошадей — посмотреть, правильно ли я описал недуг Сирени. И купил наконец «Тайную историю» Донны Тарт, о которой столько разговоров, — наверное, стоит ее прочитать. Никаких следов книги под названием «На игле», которую порекомендовал мне Саймон Доналд, не обнаружилось. Это роман шотландца Ирвина Уэлша — по-моему, так его зовут.

В «Аспирантское Логово»[108] поспел к ленчу. Сидел за столом вице-канцлера напротив Бамбера и Жермен Грир и между двумя донами. Милый малый, экономист-австралиец по фамилии Аркур — справа от меня и зоолог, которого зовут, насколько я запомнил, Уильям Фостер, — слева. Присутствовал также Себастьян Фолкс, что приятно, поскольку я как раз взялся за его роман «И пели птицы…». Еще одним членом нашей команды была Валери Гроув.

Игра происходила в Сиджвик-Сайт, в «Лектории леди Митчелл». Нужно ли говорить, что мы их разгромили. Жермен Грир потом сказала мне: «Иисусе, вы такой боевитый», я счел это чрезвычайно лестной оценкой. При всем при том она слишком добра. Разговаривая с ней, понимаешь, что она все еще испытывает постоянную необходимость что-то доказывать на свой счет, а при ее уме и самоуверенном красноречии это выглядит странно. Да нет, не выглядит. Все мы такие, с красноречием или без. Просто проявляется это у всех по-разному. Задержался в Кембридже, чтобы дать пару интервью и так далее — одно университетскому журналу «КАМ», другое газете «Универ».

По дороге домой слушал репортаж со второго дня Кубка Райдера. Чем он закончится, хрен его знает. Немного посидел перед теликом, немного потрудился над романом. Лондон это тебе не Грейшотт…

Спи, дурень.

Проснулся довольно поздно, немножечко повозился с романом, а бо́льшую часть дня провел, глядя Кубок Райдера и грызя ногти. Мы проиграли, увы-увы. Очень досадно, а виноват во всем Барри Лэйн, имевший преимущество в три лунки и потерявший его на следующих пяти. Ну и Константино Рокка тоже напортачил. Стыд и позор. Еще один мрачный провал мейджоровской Англии.

После полудня стряпал обед, к приходу Кима Доминика Лоусона, Найджела и Реи Шорт и доктора Роберта Хюбнера почти все было готово. Найджел в великолепном настроении, даром что он стоит на грани еще одного роскошного английского поражения. Ну, не совсем на грани, в субботу он основательно переиграл Каспарова. В общем, вечер удался. Ким был в прекрасной форме, мы поговорили немного о шахматах. А потом ввязались в дурацкий спор с довольно поверхностным Хюбнером на тему — меняет наше восприятие вещей саму их природу или не меняет. Он не ставит ни в грош все, что уклоняется от его германизма в духе Ding an sich[109]. А это, по правде сказать, глупо. В конце концов, и Шредингер был немцем[110]. И Гейзенберг. А они полагали, что наше восприятие вещей определенно их изменяет. Во всяком случае, на квантовом уровне.

Мы с Кимом пообещали на следующей неделе побывать на одной из игр Найджела. Думаю, в субботу, когда он будет играть белыми и получит шанс победить. После ухода гостей Ким задержался у меня еще на час. Дольше не смог: завтра в Шеппертоне начинаются репетиции «Франкенштейна».

Много писал — теперь выясняется, что мне трудно закончить роман. Написано больше 80 000 слов. Никогда не думал, что этот день настанет… но меня все еще отделяют от финиша две главы. Их нужно сделать правильно, а это очень непросто. Из квартиры не выходил. Позвонил в Ньюмаркет — ветеринару, чье имя мне назвали в Королевском колледже хирургов-ветеринаров. Он не смог припомнить болезнь, допускающую ошибочный диагноз. Это трогательно. Придется найти ветеринара, которого я смогу пригласить отобедать со мной и растолковать ему все за столом.

Смотрел первый эпизод «Кракера» Робби{113}, отлично. Он в великолепной форме, очень хорош. Не переигрывает, само совершенство. Потом записал это. Боюсь, получилось занудно.

Пора баиньки.

Ох, Найджел. Ох, Найджел, Найджел, Найджел. Упустил победу. Свою первую большую победу. О черт, черт и дважды черт. Только что видел это по ТВ. Он мог поиметь Каспарова, связал его по рукам и ногам. И прошляпил выигрыш. Бедный сукин сын, ему сейчас, наверное, тошнее тошного. Он блестяще пожертвовал ферзя и должен был выиграть. Совершенно ясно, что должен был. Даже я, мать его, видел это. Растреклятье. Что за год для британского спорта. Существует ли у нас шанс побить голландцев и выйти в финал Кубка мира? Если и существует, то слабенький. Гадость, жуть и тихий ужас.

Еще один день полностью провел дома. Ни глотка наружного воздуха. В итоге зарос щетиной и провонял, а потому зажег благовонные — или «ароматические», как их теперь все называют, — палочки. Сегодня роман продвигается лучше. Почти добрался до отметки в 86 000 слов. Позвонил ветеринар из Ньюмаркета и присоветовал газовые колики, которые можно диагностировать как спазматические, что гораздо хуже. Может, они и сойдут, там видно будет.

Посмотрю «Городские истории», которые через полчаса начнет показывать «К‑4», и лягу. Увы-увы.

90 113 слов. Вчера в час ночи вдруг понял, что все написанное мной за день неправильно, — расстроился. Ну, не все, почти. Понял, что последняя глава должна вытекать из предпоследней. А вчера я перенес ее действие на следующее утро и поместил сцену, в которой Тед рассказывает о результатах своего расследования, на время после ленча. Теперь она разворачивается за обедом, что, по-моему, лучше.