Лев Славин - За нашу и вашу свободу: Повесть о Ярославе Домбровском

Но Клюзере вместо ответа вяло махнул рукой в знак прощального приветствия и снова углубился в бумаги. Домбровский повернулся налево кругом и вышел, изрядно обеспокоенный и раздосадованный.

На улице у ворот его поджидал Теофиль.

Он жадно засыпал брата вопросами. Узнав, что Ярослав назначен в чине генерала командующим армией, Теофиль бросился его обнимать.

— Но ты чем-то недоволен, Ярек, чем? — сказал он, заметив озабоченность брата.

— Странный человек этот Гюстав Клюзере! — вместо ответа сказал Домбровский. — Какая-то варварская похлебка из хорошего и плохого. Начал плохо — подавлял июньское восстание рабочих, за что получил от Кавеньяка крест. А потом стал революционером, сражался в Соединенных Штатах против рабовладельцев. Вернулся оттуда в чине бригадного генерала, который неизвестно как получил. До этого был у Гарибальди в его легендарной сицилийской «тысяче». Был даже в Ирландии, помогал фениям поднимать восстание против англичан. Вернулся во Францию, вступил в Интернационал…

— Прекрасная биография! — вскричал Теофиль.

— Что его так мотало по свету? — пробормотал в задумчивости Ярослав.

— Любовь к революции!

— А мне кажется другое: стремление к власти. Один умный военный еще на Кавказе во время войны сказал мне: «Генералы против своей воли тянутся к диктатуре, как черепахи тянутся к морю».

— Так что ты думаешь, что он…

— В этом его метании со шпагой в руках по миру есть что-то авантюристическое. А по существу, человек он нестойкий, колеблющийся, к тому же фантазер и, к сожалению, в военном деле растяпа, хоть и кадровый офицер.

— Ах, Ярек, в конце концов, что тебе до него! У тебя своя армия…

— Да, Тео. И я могу сделать много для победы Коммуны. Но я боюсь, что он будет мне мешать.

— Почему?

— Потому что я ему мешаю. Он честолюбец, и он считает, что все командующие армиями для него опасны. Особенно, когда они побеждают неприятеля. А я хочу побеждать, Тео. Потому что победа Коммуны — это победа правды. Социалистическая Франция может изменить судьбы Европы, в том числе и нашей родной Польши…

Глава 35

Новый командующий

Слух о том, что вместо разбитого наголову Бержере назначен новый командующий армией, быстро распространился среди федералистов.[23] Не знали, кто он. Не французская фамилия вызывала недоверие.

Домбровский появился впервые у Нейи. Он прискакал туда рано утром в сопровождении двух адъютантов, француза Анфана и поляка Околовича, одного из шести братьев Околовичей. Ожидали увидеть генерала, блещущего золотом галунов, с красными отворотами и красным околышем, с серебряной кокардой в виде гранаты. С коня ловко соскочил невысокий молодой человек в обыкновенной армейской форме. Только едва видные звездочки на узких погонах говорили о его высоком воинском чине.

Гвардейцы, острые на язык, как все парижане, внимательно вглядывались в своего нового генерала, готовые приклеить к нему меткую кличку. Но ничего не находили. Высокий лоб. Прямой твердый взгляд. Белокурые усы, тонко закрученные к концам, усы мушкетера, стрелы их нафиксатуарены, так же как и остроконечная бородка. Решительно сжатые губы, но не тонкие, а полные, дышащие жизнью. Общее выражение решительности, убежденности, отваги, слегка смягченное добро-насмешливыми морщинками у серых глаз.

Он сразу пошел на передний край (тогда он назывался: аванпосты). Там визжали пули и разрывались снаряды. Домбровский, казалось, не замечал их, осматривая траншеи, наблюдательные пункты артиллеристов, выдвинутые вперед позиции. Сразу стало ясно, что генерал храбрец, но не во французском стиле, пылком, эффектном, темпераментном, а по-иному, по-своему, по-славянски, что ли, без всякой позы и театральщины — храбрость, сама себя не замечающая. Вскоре войска почувствовали твердую и умелую руку нового командующего.

Свой полевой штаб, или, как тогда говорили, главную квартиру, он расположил в Ля-Мюэтт, недалеко от аванпостов. Такова была его давняя тактика. Теофиль просился в адъютанты к брату:

— Я хочу возле тебя научиться искусству боя.

— Для этого, Тео, тебе не надо быть возле меня. Во-первых, одним снарядом могут убить нас обоих. Это слишком много для одной семьи. Во-вторых, сражаться учатся самостоятельно. А руководить тобой я буду издали.

Домбровский отнюдь не собирался оставаться в пассивной обороне. И не только потому, что бездействие развращающе влияет на войска, особенно на такие, как Национальная гвардия, где жены приносят солдатам из дому обед и ужин в кастрюлях. Дом-то ведь рядом, ну, как не соблазниться сбегать повидать малышей. Но не это соображение определило наступательную тактику Домбровского. Он считал, что революция должна победить, иначе она будет побежденной. А победить можно только наступая. Огонь победы — лучшая школа для солдат. В победоносных боях Национальная гвардия превратится в настоящую революционную армию.

Домбровский решил прежде всего отобрать то, что потерял Бержере: Аньер, переправы через Сену, мост Нейи, замок Бэкон. Он имел в своем распоряжении всего пять батальонов вместо нужных двадцати. Он выделил из них два, целиком состоявшие из жителей Монмартра. Они показались ему наиболее стойкими. Домбровский сам стал во главе их. Теофилю с двумястами пятьюдесятью людьми он поручил выбить версальцев из замка Бэкон, который господствовал над дорогой Аньер — Курбевуа.

Началось с сильной артиллерийской подготовки. Домбровский не жалел снарядов. Ему удалось подавить батареи и митральезы версальцев. Но не все. И когда 70-й батальон двинулся к Аньеру, его встретил не только ожесточенный ружейный огонь, но и канонада неподавленных огневых точек, поддержанная крепостной артиллерией форта Мон-Валерьен. Батальон дрогнул. Тогда Домбровский обнажил саблю и побежал вперед. Батальон ринулся за ним и стремительной штыковой атакой выбил врага.

Версальцы отступали так поспешно, что не успели разрушить железную дорогу. Домбровский немедленно использовал ее — пустил блиндированные поезда, обстреливая фланговым огнем мост Нейи и Курбевуа. Бегство версальцев на этом участке было всеобщим. Теофиль Домбровский без большого труда овладел замком Бэкон.

Это была блестящая победа. Она произвела сенсацию в Париже. Имя Домбровского было у всех на устах. Раздавались голоса, настаивавшие на том, чтобы вручить ему власть главнокомандующего. Это было разумное предложение, но штаб Клюзере никак на него не реагировал.

Домбровский предвидел, что Версаль предпримет контратаку. Он спешно укреплял Нейи, куда, как он ожидал, будет направлен главный удар.