Борис Володин - Мендель

Насчет восторженного интереса автор заметки приврал, но не могла же газета, сообщая читателям о научном событии, рассказывать, что доклад проходил при гробовом молчании зала, оглушенного статистическими выкладками и неожиданной менделевской алгеброй рецессивных и доминантных признаков.

И насчет «многочисленной публики» тоже преувеличено. На доклад Маковского публики действительно явилось больше обычного. Книга Дарвина была сенсацией, и на доклад Маковского пришло немало далеких от науки, просто любознательных людей. Даже президент общества и тот присутствовал.

Но Менделя слушали только члены ферейна. Их было сорок человек. И ни одного вопроса не было задано, когда Мендель закончил первую часть доклада.

Вторую часть он докладывал на следующем заседании. Ровно через месяц.

«Нейхкайтен» от 10 марта 1865 года.

«Б р ю н н. 8 марта.

Заседание Ферейна естествоиспытателей.

После того как вице-президент г-н Карл Теймер открыл заседание и было сообщено о новых подношениях, полученных Обществом, профессор Г. Мендель прочитал свою вторую лекцию о гибридах. В дополнение к сообщению, которое он сделал на предыдущем заседании Ферейна 8-го числа прошлого месяца, он говорил о производстве зачатковых клеток, об оплодотворении и о формировании клеток семян в целом и, в частности, у гибридов — со ссылкой на опыты, которые он проводил на Pisutn (горохе) столь же кропотливо, как и успешно; оные эксперименты он намерен продолжить наступающим летом…»

И на этот раз изложение ведется толково. С относительной точностью перечислены вехи работы, но главная мысль — об Anlagen, о наследственных задатках, не уловлена.

«…Наконец, он сообщил, что в продолжение прошлых лет он производил также опыты по искусственному опылению многих названных им родственных видов растений с целью получения гибридов; результаты его были столь успешны, что побудили его не только продолжить изучение гибридизации еще более глубоко, но и доложить об этих результатах.

После этой лекции, принятой со всеобщим одобрением, профессор фон Ниссль прибавил, что он также наблюдал при посредстве микроскопа гибридизацию на грибах, мхах и водорослях и что дальнейшие наблюдения в этой области, несомненно, могут не только подкрепить существующие гипотезы, но и снабдить интересными объяснениями».

Полная тишина стояла в маленьком зале Высшей реальной школы на Иоганнесгассе, когда он читал свой доклад. Члены общества были очень воспитанными людьми и старались не нарушать этой тишины даже покашливанием.

Но то была тишина непонимания. Вечером 8 марта 1865 года ни одного вопроса Менделю тоже не было задано.

Он понимал, что рассказывает о сложных, никому еще не ведомых, принципиально новых в науке вещах. Тем детальнее он излагал ход своих рассуждений, тем продуманней отбирал для показа экспонаты своих гибридов, предлагая коллегам повторить пройденный им путь и убедиться в его правоте. Он знал, что встретит недоверие, но ожидал хотя бы интереса, а вместо него было молчание.

Ниссль бросился на выручку, пытался расшевелить коллег.

Молчание.

И когда все завершилось так неожиданно, и, растерявшись несколько, он стал выспрашивать у коллег и друзей мнение о своей работе, то из осторожных ответов выудил горькое:

«Мне было небезызвестно, что полученный результат нелегко согласовать с нынешним состоянием науки и что в этих условиях опубликование одного изолированного эксперимента вдвойне рискованно как для экспериментатора, так и для вопроса, им защищаемого… Я старался организовать контрольные опыты, для чего изложил на собраниях местного Общества естествоиспытателей опыты с Pisum. Как и следовало ожидать, я столкнулся с весьма разноречивыми мнениями, однако никто не предпринял, насколько мне известно, повторения опытов…», — так он писал об этом год спустя.

Он был и монах и биолог. И знал что к чему. Знал, что вера нужна лишь религии, ибо без веры религия чахнет. Но он, ученик Доплера, Коллара, Унгера, знал еще, что наука живет по другим законам: в науке сначала проверяют точность фактов и стройность выводов, а затем отвергают или принимают.

Он рассчитывал найти поддержку. Он рассчитывал, что его результаты будут подкреплены исследованиями других люден. Но математичность его работы в смятение привела коллег, истинных сынов своего времени. Большинству из них куда ближе были словесные пассажи Львовского профессора и тщательные описания формы тычинок «Herbichia abrotanifolia». Мендель заработал себе добродушное, шутливое прозвище «наш ботанический математик». А иные коллеги между собой говорили, что, кажется, патера Грегора потянуло к мистическим числам Окена и Шеллинга и от этих «наследственных задатков» весьма сильно попахивает «зародышевыми причинами» — «rationes seminales» из сочинений святого Августина — покровителя монастыря, во дворе которого Мендель выращивал свои гибриды.

Как раз накануне, в декабре 1864 года, Пий IX издал знаменитую энциклику «Quanta cura». Как раз накануне оказался разглашенным папский «Sillabus», — меморандум, объявлявший «догматическую войну» всякому проблеску свободной мысли. И потому для известной части австрийских интеллигентов один вид вицмундира Службы Спасения, который носил этот весьма эрудированный и трудолюбивый монах, — один вид мундира, который открыл Менделю дорогу к науке, сам по себе уже вызывал чувство недоверия.

Каким бы ни был сам Мендель приятным собеседником, как бы свободно ни рассуждал он на самые щекотливые для духовника темы, он был из черного лагеря. И быть может, наиболее радикально настроенные коллеги говорили ему комплименты: «Ваше преподобие, вы совсем не похожи на монаха», но они не забывали, что он все-таки оставался монахом и не видел нужды порывать с орденом, со Службой Спасения душ, с которой сжился, которой был обязан многолетним безбедным существованием. А право, когда монах выводит соотношение «3: 1», да еще и повторяет это «3: 1» в докладе многократно, невольно может возникнуть опасение: «А не пытается ли он под сурдинку сунуть в ботанику нечто о триединой троице?» Коллеги отлично помнили знаменитую реплику Мефистофеля:

Веками ведь, за годом год,

Из тройственности и единства

Творили глупые бесчинства

И городили огород.

А мало ль вычурных систем

Возникло на такой основе?

Глупцы довольствуются тем,

Что видят смысл во всяком слове [58]'.