Георг Даль - Последняя река. Двадцать лет в дебрях Колумбии

Это одна из многих задач, стоящих перед нами.

Последние километры

Плот медленно скользит среди камышей, еще окутанных длинными мягкими очесами утреннего тумана. Утиная тяга в разгаре. Кваквы, словно тени, летят с рыбной ловли в свои убежища в манграх.

Переход через озеро длился три дня. Старик работал шестом и веслом, использовал попутный ветер в узких протоках среди мангров и камышей. Он избегал широких водных просторов, ведь бальсовый плот, связанный для плавания по реке, не пригоден для поединка с волной. Совсем немного осталось до того места, где озеро возвращает воду реке. Течение уже влечет неуклюжее судно.

Впереди проток сужается. Несколько гребков рулевым веслом выравнивают плот. Затем старик берет пальмовый шест, чтобы оттолкнуться от берега, если будет необходимость. Мягко рыскнув в сторону, плот выходит на стремнину и вместе с ней врывается в стиснутый берегами узкий проход. Два-три раза приходится пускать в дело шест, потом старик берется за рулевое весло.

И снова плот на реке, на широкой неторопливой реке, которая скоро завершит свой бег. Заиленные косы, чисто вымытые последним приливом песчаные отмели, уходящие вдаль заросли белых мангров, чайки, пеликаны… Где повыше — серенькие лачуги рыбаков между изящными кокосовыми пальмами. Восходящее солнце. И в небе за мангровой стеной — два черных креста, два фрегата. Старик расправляет плечи, чувствуя на своем лице первое дыхание соленого ветра.

На берегу одиноко стоит кокосовая пальма. Ее ствол образует ту самую линию, которую нарисовал Хогарт, когда его попросили определить понятие красоты.

Плот медленно огибает последнюю излучину и выходит на простор неглубокого залива. У берега вода бурая, дальше сверкает сине-зеленая гладь.

Старик оборачивается и дарит своей реке последний долгий прощальный взгляд. Потом опять смотрит в море. Он будто сбросил с плеч десяток лет. Уголки рта изогнула улыбка. Уехать «домой», прекратить борьбу, сидеть летом на крыльце, зимой — в комнате, отмеряя годы тысячами страниц? Ни за что, пока есть работа, которую нужно делать, пока есть борьба, в которой надо участвовать, пока в реках, манграх и морских заливах таятся еще нераскрытые тайны. Снова его река исцелила его, снова его море встретило его и возродило в нем силы и волю.

Он привязывает к длинному пальмовому шесту сигнальный флажок и втискивает конец шеста между бревнами. Среди островков начинает кашлять мотор. Длинная индейская лодка, морская пирога с обводами варяжского «дракона», идет к плоту, рассекая форштевнем воду. Вот уже можно узнать людей в лодке — людей, которые из года в год сопровождали его в экспедициях: Рамон и Карлос, Луис Альберто и Дамасо, а на руле сидит его сын.

Пирога пристает к борту плота, смуглые руки принимают его вещи. Затем он сам переходит в лодку. Бальсовый плот относит течением в море, а лодка огибает косу и берет курс на север.

Старик смотрит на голубеющие в лучах восходящего солнца гористые мысы. Плот и река — уже прошлое. Не оглядываться назад, а смотреть вперед, туда, где его ждет труд нового дня.

А где-то там, за бледной сапфировой дымкой над океаном, ждет его Па-ку-не.

Послесловие

Закрыта последняя страница книги. Что нового принесла она нам, оставила ли след в душе? Я думаю, что да. Трудно не почувствовать очарование «диких дорог», так образно описанных автором, когда за каждым кустом, за каждой излучиной реки ждет неизведанное.

Издаваемая книга Г. Даля включает два новых его произведения: «Последнюю реку», вышедшую в Швеции в 1967 г., и «Дикие дороги», опубликованные там же в 1969 г. Несмотря на то что «Последняя река» увидела свет раньше, в русском переводе она поставлена второй частью. Это вполне объяснимо. Как увидит читатель, «Последняя река» — итоговая, завершающая книга, насыщенная воспоминаниями о многолетних скитаниях автора в дебрях сельвы и о его жизни среди индейцев. В ней рассказывается о последнем путешествии Даля по большой колумбийской реке к морю перед его отъездом на холодную полузабытую родину. «Последняя река» — прощание со страной, которой отданы лучшие годы жизни, любовь, большой труд ученого.

Шведский путешественник и зоолог Георг Даль прожил жизнь, богатую впечатлениями. Тридцать лет он провел в Колумбии, сменил немало профессий. Он был шкипером, учителем, хранителем музея, профессором университета. У него были разные работы, но одно призвание — изучение природы Колумбии, одна мечта — как можно больше увидеть и рассказать об этом людям.

Неизведанное всегда влекло человека. Но сейчас, в век колоссальных успехов науки и техники, многим кажется, что неизведанное можно найти только в космосе или в глубинах океана. Читая книгу Г. Даля, убеждаешься, что это не так. Поиски вполне реальной гигантской анаконды не менее увлекательны, чем поиски мифического снежного человека. Показывая романтику труда географа, зоолога, Даль тем самым отвлекает нас, и прежде всего молодежь, от пристрастия ко всякого рода псевдонаучным сенсациям, столь модным в наши дни именно из-за извечной тяги к неизведанному, из-за ошибочного убеждения, что ни в одной стране света не осталось неисследованных или почти неисследованных земель.

В этом показе романтики будничного труда современного путешественника, будь то географ, зоолог, геолог или представитель еще какой-нибудь другой специальности, заключается большая воспитательная ценность книги Г. Даля, в первую очередь для молодежи, но и не только для нее.

Однако ценность книги Даля не ограничивается сказанным. Он путешествовал в таких районах Колумбии, особенно лежащих на ее юго-востоке и востоке, о которых у нас мало знают даже специалисты. Да, и в самой Колумбии тропические леса, саванны и многочисленные, но обычно несудоходные реки юго-востока страны до сих пор мало исследованы. Г. Даль много путешествовал по этим местам, как, впрочем, и по западным районам Колумбии, и увлекательно рассказывает о их природе и населении, особенно индейском. В этом районе Колумбии живет много индейских племен. Все они находятся на уровне первобытнообщинного строя, хотя и деформированного под влиянием европейцев. Одни из упоминаемых Далем племен, такие, как пуинаве и гуахибо, до сих пор почти не занимаются земледелием. Их основные занятия — охота, собирательство и рыболовство. О деталях общественного строя этих племен известно крайне мало.

Другие, как, например, уитото, давно освоили примитивные формы земледелия и живут родовыми общинами в больших хижинах, каждая из которых вмещает до 200 человек. Некоторые из индейских племен до сих пор почти не соприкасаются с пришлым населением, всячески избегая встреч с ним, но большинство племен уже много десятилетий подвергается эксплуатации со стороны приезжих торговцев.