Усама ибн Мункыз - Книга назидания

Когда мы выезжали на водяных птиц и рябчиков, это был для нас день забавы. Мы выезжали на охоту из ворот города и подъезжали к зарослям. Гепарды и ястреба оставались снаружи зарослей, а мы подходили к ним с соколами. Если взлетал рябчик, сокол захватывал его, а если выпрыгивал заяц, выпускали на него сокола, и он также ловил его, а если нет, заяц выбегал к гепардам, и их пускали на него. Если же подымалась газель, она выбегала к гепардам, и их напускали на нее, и они ее ловили, а если нет, на нее пускали ястребов, и никакая дичь не уходила от нас иначе как по прихоти судьбы. В зарослях были большие кабаны. Мы подъезжали к ним галопом и убивали их. Мы испытывали, убивая их, самое большое наслаждение за всю охоту. Мой отец так организовывал охоту, точно организовывал сражение или важное дело. Ни один из его приближенных не отвлекался разговором со своим товарищем, и у них не было другой заботы, как тщательно наблюдать за землей, чтобы увидеть зайца или птицу в ее гнезде.

Между моим отцом и сыном Рубена [15], Торосом, Девоном-армянином [16], владыками Массисы, Антартуса, Аданы и ущелий [17], существовала большая дружба, и они обменивались письмами. Главной причиной этого было увлечение его соколами. Армяне каждый год посылали ему партию соколов штук в десять или около того, которых приносили на руке пешие армянские сокольничие; кроме того, посылали византийских собак. [298] Отец же посылал к ним лошадей, благовония и египетские материи. К нам попадали от армян красивые, редкостные соколы. В каком-то году у нас собрались соколы, принесенные из ущелий, среди которые был. молодой сокол, похожий на орла, и другие соколы поменьше. С гор же нам доставили несколько соколов, между которыми был сокол, похожий размерами на сероголовых, молодой, ширококостый, еще не сравнявшийся с другими. Однако сокольничий Ганаим говорил нам: «Среди этих соколов нет похожего на этого сокола аль-Яхшура. Он не оставит никакой дичи непойманной». Мы не верили его словам. Ганаим обучил этого сокола, и он стал таким, как тот предполагал. Это был один из самых ловких, быстролетных и умелых соколов. Он сменил у нас перья и вышел из линьки еще лучшим, чем был. Этот сокол жил у нас долго и менял перья в продолжение тринадцати лет. Наконец он сделался как бы членом семьи и охотился как бы по долгу службы, а не так, как обыкновенно бывает у хищных птиц, которые охотятся по инстинкту, для самих себя. Место этого сокола было всегда у отца, да помилует его Аллах, и он не оставлял его у сокольничего.

Сокольничие же обыкновенно держат у себя сокола ночью и заставляют его голодать, чтобы потом лучше охотиться, но этот сокол обходился сам и делал все, что от него требовалось. Когда мы выезжали на охоту за куропатками, с нами было несколько соколов. Мой отец отдавал аль-Яхшура кому-нибудь из сокольничих и говорил ему: «Удались с ним и не посылай его вместе со всей охотящейся стаей. Походи с ним по горе». Однажды, когда сокольничий с соколом удалились, охотники увидели куропатку, притаившуюся под деревом. Они сказали об этом моему отцу. «Подайте сюда аль-Яхшура», – крикнул он. Как только отец поднял к соколу свою руку, тот слетел с руки сокольничего и сел на руку отца без всякого зова. Затем он вытянул голову и шею и остановил свой взгляд на сидящей куропатке. Мой отец бросил в нее палку, бывшую у него в руке, и птица вспорхнула. Отец пустил тогда на нее аль-Яхшура, и тот поймал ее на расстоянии [299] десяти локтей. Сокольничий опустился к нему, запутал ему ноги и принес к отцу. «Отойди с ним в сторону», – сказал отец. Когда охотники увидели другую притаившуюся куропатку, сокол сделал с ней то же самое и поймал таким образом пять-шесть куропаток, захватывая их на расстоянии десяти локтей. Затем отец сказал сокольничему: «Накорми его». – «О господин, – ответил сокольничий, – разве ты не оставишь его, чтобы нам поохотиться с ним». – «О сынок, – сказал мой отец, – у нас десять соколов, с которыми мы можем охотиться, а этот сокол уже сделал столько вылетов, что может сократить свою жизнь». Сокольничий кормил его и уходил с ним в сторону. Когда охота приходила к концу, мы кормили соколов и пускали их в воду, где они пили и купались, а аль-Яхшур сидел на руке сокольничего. Когда мы приближались к городу, возвращаясь обратно, и были в горах, отец говорил: «Подайте сюда аль-Яхшура», – и нес его на своей руке. Если на пути перед ним взлетала куропатка, он бросался на нее и ловил ее, пока не делал десять вылетов или больше, смотря по тому, сколько перед ним взлетало куропаток. Сокол был сыт и не вонзал клюва в горло куропатки и не пробовал ее кровь. Когда мы входили в дом, отец говорил: «Подайте чашку воды». Ему приносили чашку с водой, и отец придвигал ее к соколу. Аль-Яхшур был на руке у отца, да помилует его Аллах, и пил из чашки. Если он хотел купаться, то начинал болтать клювом в воде и давал понять, что он хочет купаться. Тогда отец приказывал принести большой таз с водой и ставил его перед соколом. Тот взлетал и опускался на середину таза, барахтался в воде, пока не поплавает вдоволь. Потом он подымался, его сажали на большую деревянную перчатку, сделанную для него, и придвигали к нему жаровню. Сокола причесывали и смазывали жиром, так что он высыхал от воды. Затем для него клали свернутый мех, сокол опускался на него и спал. Он оставался спать на этой подстилке среди нас, пока не проходила часть ночи, и когда отец хотел войти в гарем, он говорил одному из нас: «Снеси сокола». Его так и несли спящим на меховой подстилке и клали рядом [300] с постелью моего отца, да помилует его Аллах. Этот сокол совершил много удивительного, но я упомяну лишь о том, что придет мне на память, ибо мой век затянулся, и годы заставили меня забыть многое из его особенностей.

Вот один пример: в доме моего отца были голуби и зеленые водяные птицы со своими самками, а также курицы из породы тех, которые ходят между коровами и ловят дворовых мух. Мой отец приходил с этим соколом на руке и садился на скамеечку во дворе, сокол сидел рядом с ним на деревянной перчатке. Он не гонялся за птицами, не бросался на них, как будто у него и не было привычки охотиться за ними. Зимой воды в окрестностях Шейзара разливались, и болота за стенами города делались как бы протоками, где заводились птицы. Мой отец приказывал сокольничему и одному из слуг выйти и приблизиться к этим птицам. Он сам брал аль-Яхшура на руку, стоял с ним на верху крепости, показывал ему птиц. Крепость была к востоку от города, а птицы – к западу. Когда отец замечал птиц, то пускал его, и он опускался и летел над городом, пока не вылетал из него и не догонял птиц. Сокольничий бил для него в барабан, птицы взлетали, и он ловил некоторых. Между птицами и тем местом, откуда пускали сокола, было большое расстояние.