Виктор Лопатников - Канцлер Румянцев: Время и служение

Отъезд Румянцева из Парижа в феврале 1809 года произошел в момент, когда воинственная риторика между Францией и Австрией достигла небывалого накала. Уже по дороге в Россию Румянцева настигла депеша, в которой Александр сообщал ему об аудиенции, данной им австрийскому посланнику князю Шварценбергу: «Тот заверял и ручался честью, что в Вене нет и речи о войне с Наполеоном; что Император его желает сохранить мирные отношения с Францией, но убежденный, что Наполеон по окончании войны с Испанией нападет на его владения, готовится к предстоящей войне, неся вследствие этого тяжелые расходы, вселяющие мысль — не лучше ли начать войну, нежели, ожидая ее, готовиться к ней»{129}.

Период между февралем 1808-го и апрелем 1809 года — особая глава в европейской истории. Наполеон старался избежать войны, предпринимал для этого все возможное. Из документов, ставших известными лишь впоследствии, в частности, из переписки Наполеона с посланником Франции в Петербурге Коленкуром, видно, насколько и в какой мере французский император пытался убедить Александра I. Только российский самодержец своим решительным заявлением, наконец, демонстрацией силы — маневром войск был способен остановить новую войну. Развитие событий пошло по другому сценарию. День ото дня в Париж приходило все больше сведений из Вены о готовности и даже планах ведения войны. Следуя своему правилу «уметь ощипать курицу прежде, чем она успеет закудахтать», Наполеон предпринимает переброску своих армий к местам возможного сосредоточения сил коалиции. Войска Австрии численностью 330 тысяч человек, ведомые эрцгерцогом Карлом, 10 апреля 1809 года без объявления войны открыли военные действия. По существу, Наполеону противостояла очередная, пятая коалиция государств в составе Австрии, Англии, Испании. Ее тайно поддерживала Пруссия. За три месяца войны состоялось несколько кровопролитных сражений. Однако ни одно из них не дало преимуществ ни той ни другой стороне. Решающая битва состоялась 5—6 июля при Ваграме — деревеньке, расположенной в пригородах Вены. Наполеон и здесь продемонстрировал свой непревзойденный талант полководца. Сражение завершилось разгромом австрийских войск. Еще более тяжелыми оказались политические последствия войны. Поверженная Австрия лишилась значительной части прежней территории. Были отторгнуты все ее юго-западные провинции. Австрийский император Франц I должен был признать законными территориальные перемены в Испании, Италии, Португалии… Империя Наполеона распространила свои владения от Балкан до всего западного побережья Европы. Идея тотального бойкота английских товаров отныне охватывала практически весь континент.

Уже упоминавшемуся французскому исследователю Альберу Вандалю в трехтомном труде «Наполеон и Александр I», вышедшем в Париже в 1896 году, на фоне эволюции в отношениях двух императоров в какой-то мере удалось реконструировать обстановку, складывающуюся в тот период вокруг Румянцева. Вандаль представил Румянцева таким, каким он был: как воспринимался высокопоставленными партнерами, какие цели преследовал. Он показал, насколько поступавшие с большим опозданием инструкции из Петербурга дезориентировали Румянцева-министра, лишали возможности руководствоваться политической целесообразностью. Двойное дно политики, продвигаемой Александром I, его метания, действия через других лиц, минуя Румянцева, не раз ставили российского министра иностранных дел в ложное положение.

Действия Российской империи в отношении к франко-австрийскому конфликту трудно признать безукоризненными как в политическом, так и в военном отношении. Россия, как советовал Александру I Талейран, в ходе долгах проволочек заняла двойственную позицию: официально выступила на стороне Наполеона, но Австрии тайно были даны заверения воевать против нее так, что она этого не почувствует… Маневры Александра I Наполеон разгадал. Одержав и на этот раз блестящую победу, император Франции распорядился ее результатами единолично, так, как посчитал нужным. Россия получила свою долю военной добычи, но такую, что польский вопрос для нее принял еще более болезненные очертания. «Союзник» Наполеона Россия согласилась взять под свое покровительство отторгнутый от Австрии Тарнопольский округ с узкой полоской в Восточной Галиции. Этот шаг, как оказалось, таил в себе негативные политические последствия, эхо которых отзывается и сегодня. По итогам франко-австрийской войны при видимости участия России император Александр I и его министр иностранных дел оказались под огнем жесткой критики. Петербургская элита со свойственным ей лицемерием постфактум упрекала самодержца в политической недальновидности, в утрате тех выгод, какие она могла бы получить.

Столь долгое пребывание в Париже не прошло для Румянцева бесследно. Оппозиционное сообщество в России постаралось придать его пребыванию во Франции особый оттенок. Румянцев, как писали его недруги, «подвергся тому очарованию, которое Наполеон своей искусной откровенностью, возвышенностью мыслей оказывал на лиц, которым он желал нравиться». Из Парижа стали поступать сведения о якобы небескорыстных отношениях, установившихся между русским министром и Наполеоном. Пошли пересуды о полученных Румянцевым подарках. Это было частью общего замысла — дискредитировать Румянцева, чтобы лишить Александра I последнего из доверенных лиц, кто мог оказывать на него влияние. Наделе Наполеон, зная об углубленном интересе гостя к древностям, памятникам письменности, литературе, распорядился предоставлять ему доступ к библиотечным хранилищам, музейным запасникам, позволил копировать первоисточники. Немало времени канцлер провел в фондах Национальной библиотеки, глубоко изучил прикладное искусство, художественные ремесла, организацию издательского и полиграфического дела. Французам, сопровождавшим российского министра, пришлось убедиться в его неподдельном интересе к истории и другим наукам. В отличие от других русских, находившихся до и после него в Париже, Румянцев вел скромный образ жизни. Ни предметы роскоши, ни сама роскошная жизнь, которую позволял себе кое-кто из россиян, его не привлекали. Из общения с ним Наполеон вынес суждение о Румянцеве как об одном из наиболее просвещенных русских, отмечал широту его познаний. О подарках, полученных во Франции, их характере и ценности, после возвращения Румянцев посчитал нужным подробно отчитаться императору Александру I. Главную ценность составляли подаренные книги. Хорошо изданная литературная классика, фолианты по искусству. Подарки эти не могли повлиять на благосостояние одного из самых богатых людей России. Факт этот красноречиво свидетельствует об атмосфере, царившей у российского престола[37].