Акрам Шарипов - Черняховский

17 июня Василевский был срочно вызван в Москву, а на следующий день на совещании при Верховном Главнокомандующем еще раз согласовал ввод в сражение танковой армии Ротмистрова на Оршанско-Борисовском направлении, как на кратчайшем и наиболее выгодном по условиям местности для маневра.

Перед отъездом Василевского из Москвы маршал Жуков обратился к Верховному Главнокомандующему с просьбой окончательно решить вопрос о перенесении срока наступления для войск 1-го Белорусского фронта на 24 июня, то есть на день позже. Сталин попросил Василевского высказать свое мнение, предварительно выяснив точку зрения командующих фронтами.

Василевский пригласил к аппарату ВЧ Черняховского.

— Как вы относитесь к тому, что Жуков просит начать наступление 1-го Белорусского фронта на сутки позже вас?

— А какими соображениями он руководствуется?

— Во-первых, это позволит поочередно использовать авиацию. Во-вторых, затруднит противнику разгадать общий замысел — окружение его основной группировки. — Маршал помедлил. — Ну и нам с вами это предоставит определенное преимущество…

— Какое, если не секрет?

— При таком варианте мы будем иметь времени на сутки больше, чем Рокоссовский, для освобождения столицы Белоруссии — Минска. Придется согласиться, Иван Данилович. Вероятно, это к лучшему. Как идет подготовка к наступлению?

— Полным ходом, железнодорожники подтягиваются.

20 июня Василевский вернулся в штаб 3-го Белорусского фронта и вместе с Черняховским рассмотрел вопросы авиационного обеспечения предстоящей операции.

Во второй половине июня была завершена перегруппировка. Войска заняли исходные позиции для наступления. В ночь на 22 июня Черняховский, Макаров, Родин, Баранов, Иголкин во главе оперативной группы штаба фронта заняли передовой командно-наблюдательный пункт на высоте 108,5 севернее Минского шоссе, примерно в трех километрах от переднего края. Штаб фронта во главе с генералом Покровским продолжал осуществлять управление войсками с командного пункта, находящегося в лесу южнее Гусина.

Высота, на которой располагался КНП, ничем не отличалась от других высоток, во множестве разбросанных на этом рубеже. Однако здесь было оборудовано столько укрытий, что, если не знать схему их расположения, легко можно было запутаться. В центре подземного городка размещался блиндаж командующего и члена Военного совета, рядом — представителя Ставки Маршала Советского Союза А.М. Василевского, справа и слева — блиндажи командующих родами войск. Все укрытия соединялись между собой ходами сообщения и были тщательно замаскированы. Небо над этой высотой патрулировалось истребителями. Место расположения КНП трижды фотографировалось с воздуха для проверки надежности маскировки.

Накануне операции Черняховский переговорил по телефону с командармами, убедился в готовности войск. В сотый раз, склонившись над картой, перебрал все возможные варианты контрударов противника. Несмотря на позднюю ночь, вызвал начальника оперативного управления генерал-майора Иголкина.

— Держите постоянную связь с соседними фронтами. Очень важно знать, как противник будет реагировать на атаку на их участках.

Иголкин впервые заметил волнение в голосе Черняховского.

— Иван Данилович, с соседями поддерживается надежная связь. Всю необходимую информацию получаем вовремя.

Командующий фронтом и начальник оперативного управления, обсудив все первоочередные вопросы, расстались, пожелав друг другу спокойной ночи. И им без слов было понятно, как важно теперь хорошо отдохнуть. Но Иван Данилович никак не мог успокоиться. Он пришел в блиндаж на западных скатах высоты, где у стереотрубы дежурил наблюдатель. Только вспышки ракет время от времени разрывали темноту. Враг не проявлял активности.

Ивану Даниловичу предстояло провести первую фронтовую операцию, в которой участвовало огромное количество войск и боевой техники. Это и радовало его и тревожило.

22 июня вслед за ударами артиллерии и авиации танки и пехота 3-го Белорусского фронта начали атаку на ряде участков. По ту сторону фронта, в штабе командующего группой армий «Центр» зазвонили все телефоны. Разбудили Буша. Он выслушал сообщение, буркнул: «Опять помогают своим партизанам», — и бросил трубку.

Белорусские партизаны за последние три дня разрушили много железнодорожных коммуникаций противника, ведя так называемую «рельсовую войну». Войска группы армий «Центр» лишились регулярного снабжения вооружением, боеприпасами, горючим, и фельдмаршал фон Буш вынужден был из своего резерва направлять дивизию за дивизией на охрану коммуникаций.

Телефон зазвонил опять.

— Господин фельдмаршал, у аппарата командующий 4-й армией.

— Докладывайте!

— Русские крупными силами атаковали наши позиции в направлении Орши.

Генерал не имел точных данных и, переоценив силы русских, допустил непоправимую ошибку. Командующий 3-й танковой армией доложил, что на Витебском направлении успешно отбил атаку русских…

Фельдмаршал фон Буш продолжал считать главным направление Орша — Минск. Он исключал возможность наступления крупных сил русских на Богушевском направлении, в условиях болотистой местности и множества озер, и основное внимание сосредоточил на Минском шоссе. Командующему 4-й армией он приказал ввести в бой резервы дивизий и остановить продвижение русских на Оршу. «Сегодня, 22 июня, три года назад мы начали „дранг нах остен“. Не исключено, что в этот памятный для русских день они решили преподнести нам серьезный сюрприз».

Буш еще не догадывался, что командующий 3-м Белорусским фронтом ввел его в заблуждение, выдав разведку боем за начало общего наступления, чтобы раскрыть систему огня немецкой обороны.

До решающих событий оставалось менее суток. Заканчивалось выдвижение частей на исходные позиции. Тем временем наша авиация наносила мощные удары по резервам и аэродромам противника в районах Орши, Борисова и Минска.

Один за другим возвращались из соединений представители штаба фронта с докладами о результатах боя передовых батальонов. В штабах согласовывали последние детали начинающейся операции.

Все дни стояла сухая, жаркая погода, но в ночь на 23 июня прошел сильный дождь. Ему были рады все, кроме саперов и связистов: первые беспокоились, не развезет ли грунтовые дороги, вторые — не скажется ли влажность на слышимости телефонных переговоров.

Грунтовые дороги не успели размокнуть, но телефонная связь действительно ухудшилась.

На фронте нередко случалось, что связь выходила из строя именно тогда, когда в ней была наибольшая необходимость. На рассвете Черняховский приказал Комарову связать его с командиром одной из дивизий, но с телефонного узла ответили, что связи нет.