Майкл Бар-Зохар - Бен Гурион

«Если у нас окажется только то вооружение, которым мы располагаем сегодня, то наше положение будет крайне рискованным. Но мы можем быть уверенными, что в этом аспекте наша ситуация улучшится… Если бы нам удалось переправить из-за границы все, что у нас есть, а именно 15 000 винтовок и несколько миллионов патронов, пушки и базуки, боевые самолеты, оснащенные пушками, пулеметами и бомбами (и все это лежит на складе), то наше положение в начале сражения было бы совершенно иным. Мы смогли бы в самом начале нанести арабам сокрушающий удар и тем самым сломить их боевой дух».

Поздним вечером в Совет тринадцати начинает поступать поток сообщений с разных фронтов: военное столкновение на дороге в Иерусалим, новые нападения на блок Эцион, переговоры о капитуляции арабов в Яффе. Наступило время принятия решений. Бен-Гурион задает Совету нелегкий вопрос: принять или отклонить предложение американцев о перемирии. Принятие означало бы отсрочку провозглашения государства. Предложение американцев отклоняется шестью голосами, в числе которых Бен-Гурион и Шарет, против четырех, среди которых два руководителя Рабочей партии. Совет постановляет, что еврейское государство будет создано 14 мая 1948 года.

После этого исторического решения разворачивается не менее жаркая дискуссия о протяженности границ. Бен-Гурион уже мечтает о расширении территории и возражает против ее определения в декларации о независимости. Для большей убедительности он просит Совет обратить внимание на то, что декларация о независимости Соединенных Штатов не содержит указания территориальных границ, и поясняет свою мысль: «Если в этом деле ООН не является заинтересованной стороной и если арабы объявят нам войну, а мы их разгромим… то зачем себя связывать ограничениями?».

В конце концов он выигрывает, но с очень небольшим разрывом (пять голосов против четырех). В декларации границы указаны не будут.

Этим же вечером Центральный комитет Рабочей партии «Мапай» собирается в третий раз и одобряет текст провозглашения. Самая значительная партия еврейской общины решает, таким образом, рекомендовать Совету тринадцати «немедленно объявить об окончании мандатных полномочий и создании еврейского государства с временным правительством». «При таких условиях, — расскажет потом Игаэль Ядин, — решение о провозглашении государства целиком принадлежит Бен-Гуриону. По своей значимости и своим последствиям оно стоило тысяч боевых операций».

13 мая еврейскую общину лихорадит, всюду говорят о скором провозглашении независимости. Но радость омрачается растущим беспокойством о судьбе 550 жителей блока Эцион. В 16 часов 30 минут главный штаб узнает, что Кфар-Эцион пал. Бен-Гурион, Эшкол и Галили быстро обсуждают случившееся и, полные горечи, решают отправить уцелевшим защитникам блока телеграмму с приказом уничтожить вооружение и, если они поймут, что не продержатся, выбросить белый флаг. Плохие новости поступают из Негева: египтяне стремительно атаковали Кфар-Даром. В главном штабе настроение становится все более и более мрачным. Что касается Абдаллаха, то он в последний раз подтверждает свои предложения, сделанные им Голде Меир, но их отклоняют.

13 мая Совет тринадцати собирается в последний раз для принятия текста декларации о независимости. Комиссия представляет проект, разработанный ее председателем Моше Шаретом, чья пространная юридическая лексика сродни тексту мандата. Кроме того, в нем упоминается план раздела, предложенный ООН. Вычеркнув некоторые стилистические обороты и ссылку на план разделения, Бен-Гурион приносит документ к себе в кабинет и в полном одиночестве правит и корректирует его, убирая нескончаемые «ввиду того, что» и «так как». Через несколько часов текст преображается, становится кратким, сжатым, смелым, в нем уже нет ни слова о плане разделения… В 2 часа ночи его работу прерывает телеграмма: «Жители Кфар-Эциона, поднявшие белый флаг, были зверски убиты арабами».

Этой ночью Бен-Гурион спит только два часа. Как всегда, он встает в семь утра, идет на кухню, пьет кофе и просматривает газеты и почту. На протяжении этого исторического дня он ни разу не позволит себе дать волю эмоциям. В восемь часов он уже в кабинете, когда раздается рев мотора — этим самолетом генерал Каннингэм, последний британский верховный комиссар Палестины, улетает в Хайфу, где поднимется на борт корабля Королевских Военно-Морских сил «Эвриалус» и там будет ждать полуночи — времени окончания мандата.

15 мая выпадает на субботу, праздник Шаббат, священный для большинства евреев, а это значит, что провозглашение должно состояться как можно быстрее, чтобы успеть до захода солнца. На церемонию, которая состоится во второй половине дня в Музее Тель-Авива, приглашены самые выдающиеся люди общины. На улицах, ведущих к зданию музея, войска и полиция с трудом удерживают тысячи городских жителей, чудом узнавших о месте проведения церемонии, которая, между прочим, должна была осуществляться в обстановке секретности.

Незадолго до 16 часов перед зданием останавливается черный автомобиль с бронированными стеклами. Паула и Давид Бен-Гурион выходят из машины и поднимаются по лестнице. Он в белой рубашке с галстуком и черном костюме. В зале полно знаменитостей, журналистов и фотографов. Члены Совета тринадцати поднимаются на маленькую эстраду и усаживаются за длинным столом. За ними между двумя сине-белыми флагами со Звездой Давида висит портрет Герцля. Ровно в 16 часов председательствующий Бен-Гурион ударяет молоточком по столу. Присутствующие в зале встают и неожиданно начинают петь «Hatikva» — гимн сионистского движения. Бен-Гурион берет лежащие перед ним два листочка с напечатанным текстом и зачитывает Декларацию о независимости.

В ней говорится об изгнании еврейского народа, о его страстном желании вернуться на землю предков, о зарождении и развитии сионистского движения, о «первопоселенцах, иммигрантах и защитниках», вернувшихся на землю Израилеву. Она ссылается на декларацию Бальфура, вспоминает о геноциде и участии евреев в войне с нацизмом. И только в этот момент евреи Палестины узнают имя своей вновь обретенной родины: государство Израиль.

Во всех странах граждане Израиля слышат по радио знакомый хриплый голос Бен-Гуриона. Народ упивается его словами, полными огромной веры в будущее, полное опасностей. Даже самые суровые мужчины не могли сдержать слез.

Через тридцать семь минут после входа в музей Бен-Гурион второй раз ударяет молоточком по столу. «Государство Израиль появилось на свет, — произносит он, — заседание считается закрытым». Несколько часов спустя он записывает в дневнике: