Роберт Пири - По большому льду. Северный полюс

На западе мы разглядели устье фьорда, преградившего нам путь к северу. Это был тот самый фьорд, западную оконечность которого мы видели издали несколько дней назад. Теперь нам было ясно, что мы шли параллельно ему через северную часть материка, от пролива Робсона до северо-восточных берегов Гренландии. Горы, образующие южную границу этого пролива, уже давно были в поле нашего зрения, и через просветы между этими горами мы время от времени замечали покрывающий его лед. Позади этого пролива были видны горы с фьордами между ними. Очевидно, этот пролив составлял северную границу материковой Гренландии.

На севере, на противоположной стороне бухты, тянулись отвесные красно-коричневые утесы, опускающиеся на плоский берег. В том же направлении мы видели устье второго фьорда или канала, простирающееся, по-видимому, к северо-западу. Сходство этих утесов с утесами бухты Мак-Кормика было просто поразительным. Впереди изолированный ледяной покров венчал эти утесы, но исчезал немного дальше, и берега за ним были чистыми, без снега, а их вершины – безо льда. К западу от устья фьорда находились несколько мелких островов. У нас были основания предполагать, что мы видели архипелаг, западная часть которого была открыта Локвудом в 1882 г.

У наших ног, перед веерообразной окраиной большого ледника, из не тронувшегося еще льда бухты торчало множество ледяных гор. За ними лед бухты казался совершенно гладким и цельным и тянулся не прерываясь до отдаленного белого горизонта северо-восточной части Северного Ледовитого океана. Мы ясно видели широкий простор покрытого льдом моря, но расстояние было слишком велико, чтобы можно было различить какую-нибудь подробность на его поверхности. Наиболее отдаленная, замеченная нами земля находилась милях в пятидесяти к северо-востоку за Ледниковым мысом. Вершина ее была, по-видимому, плоской и без ледяного покрова.

Середина бухты, казалось, была окутана туманом, из-за появления воды на поверхности льда – первого признака его таяния. Никаких трещин во льду бухты мы не видели и тщетно искали признаки ледяного покрова на земле, находящейся к западу и северо-западу от нас.

Именно сейчас мне более чем кому-либо были понятны чувства Бальбоа[40], когда он взобрался на последнюю вершину, скрывавшую от его нетерпеливых взоров голубые волны великого Тихого океана.

Рассматривая эту обширную панораму с нашего удобного места, находящегося на три пятых мили выше льда бухты, я прислушивался к шуму водопада, долетавшему до нас откуда-то издалека снизу. Внезапно я был поражен знакомым жужжанием шмеля. Вскоре мы заметили насекомое, летавшее какое-то время около нас. Тут же было и множество мух. День был удивительно теплый и тихий.

Прервав молчаливое созерцание восхитительного вида, я вытащил из ящика теодолит и установил его среди скал, чтобы произвести наблюдения относительного положения различных точек. Одновременно с этим я сделал серию фотографических видов и заметки об окружающей нас местности. Мы также начали постройку памятного знака, который должен был остаться здесь на будущие времена молчаливым свидетелем нашего посещения. Наша скала, по данным наблюдений, находилась на 81°37'5'' с. ш. и на 34°5' з. д.

Завершив измерения, я достал маленькую серебряную фляжку с водкой, взятую с собой на случай болезни, и передал ее Аструпу. Он отхлебнул из нее, за ним выпил я и затем окрестил бухту, белая ширь которой простиралась у наших ног, бухтой Независимости в честь праздника 4 июля. Большой ледник справа был назван Академическим, в честь Филадельфийской Академии естественных наук, а гигантский утес, на котором мы стояли, был назван Скалой флота в честь Военно-морского флота Соединенных Штатов.

Затем мы с Аструпом достроили памятный знак. Внутрь его я положил бутылку с описанием нашей экспедиции, словесными портретами всех участников и следующей запиской:

Северо-Гренландская экспедиция 1891–1892 гг. под руководством Роберта Пири, гражданского инженера флота Соединенных Штатов.

Достиг сегодня с Эйвиндом Аструпом и восемью собаками этого места. Наш путь проходил по внутреннему льду от бухты Мак-Кормика в Китовом проливе. Мы прошли более пятисот миль и находимся в прекрасном состоянии. Я назвал этот фьорд бухтой Независимости в честь дорогого всем американцам дня 4 июля, в который мы увидели его. Убили пять мускусных быков[41] в долине над этой бухтой и видели несколько других. Завтра я отправляюсь назад к Китовому проливу.

На обороте этой записки находилась следующая отпечатанная на различных языках просьба, которую обыкновенно употребляют во всех полярных сообщениях:

Северо-гренландская экспедиция 1891–1892 гг.

Роберт Пири, гражданский инженер флота Соединенных Штатов.

Всякого нашедшего эту записку просят переслать ее в канцелярию флота в Вашингтоне с сообщением о времени и месте, когда она была найдена, или передать консулу Соединенных Штатов в ближайшем порту.

(Это было повторено на французском, испанском, голландском, датском и немецком языках.)

В памятный знак мы также вложили дубликат этого сообщения в двенадцатидюймовом медном футляре из-под термометра, а под плоским камнем положили номер нью-йорской газеты «Сан» от 7 июня 1891 г. и «Харперс уикли» от 23 мая 1891 г. Уложив последний камень, мы прикрепили к бамбуковой палке от шелкового значка (сделанного миссис Пири и подаренного мне на Рождество) флаги Филадельфийской академии естественных наук и Вашингтонского национального географического общества, переданные мисс Дальгрен, и укрепили палку наверху памятника. Как же весело засверкали блестящие флаги, когда ветер с могучего ледяного покрова развернул их на ярком солнечном свете и наполнил воздух бронзового утеса веселым шумом!

Сделав фотографию памятника и флагов, собрав букет цветов и бросив прощальный взор на картину, которой человеческий глаз не увидит в течение многих лет, а может быть, даже никогда, мы пошли назад к ледяному покрову. Полдня спустя мы вышли к лагерю в Долине мускусного быка.

Привязав собак так, чтобы они могли угощаться мясом второго быка, мы легли около журчащего ручейка на ковер из шкур мускусных быков и предались роскоши совершеннейшего покоя и не обремененной заботами фантазии. Небо Италии расстилалось над нами, яркие желтые цветы пробивались среди нагромождения скал и нежные туманные облака поднимались с бассейна гигантского ледника и ползли вверх по ущелью. Были позабыты заботы, ответственность, утомление, беспокойство о собаках и неудачи. В этот день и я, и Аструп отдались во власть ребяческого веселья. День 4 июля мы отпраздновали королевским обедом, хотя и было немного поздно для этого, так как уже наступило 5-е число. Мы были слишком заняты на Наблюдательном пункте, чтобы думать там об обеде, и наш юбилейный обед пришлось немного отсрочить. Меню было следующим: