Татьяна Умнова - Людовик XIV. Личная жизнь «короля-солнце»

Специально для сына Людовик начал писать «Мемуары», в которых делился опытом и знаниями, объяснял какие-то спорные свои поступки и предостерегал от ошибок, посвящая в тайны искусства «быть королем».

Сложно было не возненавидеть учебу при таком подходе. К тому же получившие от короля полную свободу действий воспитатели не церемонились с ребенком. За малейшее непослушание, невнимательность или ошибку дофин получал от герцога Монтозье ощутимый удар линейкой, шлепок или оплеуху.

При первой же возможности Монсеньор от учебы бежал. И как только достиг возраста, позволившего ему избавиться от опеки воспитателей, тут же поспешил забыть все, чему его учили. Нет, конечно же, знания, заложенные в нем с детства, не могли испариться бесследно, но принц ими не пользовался.

Великого Дофина описывают как рыхлого, неуклюжего, безобразно толстого и ко всему безразличного юношу, который все время молчал, предпочитая ни с кем не делиться своим мнением, — если оно у него вообще было.

«Характера у него не было никакого, здравого смысла достаточно, но ни намека на сообразительность, — пишет Сен-Симон, — было в нем высокомерие, было достоинство — и природное, и проистекавшее из его представительности, и усвоенное в подражание королю; его отличали безмерное упрямство и то сочетание связанных между собою слабостей, из коих была соткана его жизнь; он был ласков по лени и по некоторой недалекости, но в глубине души черств, хотя внешне казался добрым, причем доброта его распространялась только на подчиненных и слуг и выражалась лишь в расспросах о всяких низменных предметах; с низшими он вел себя поразительно фамильярно, между тем оставался безразличен к чужому горю и нищете, причем скорее по небрежности и в подражание другим, чем по природной жестокости; он был поразительно молчалив и, следовательно, скрытен… С одной стороны, по причине своей толщины, с другой — из-за трусости принц этот являл собой образец редкой сдержанности; в то же время он был горд сверх всякой меры, что в дофине несколько забавно, тщеславен и крайне внимателен и чувствителен к полагающимся ему почестям и вообще ко всему».

Не обладая государственным умом, Великий Дофин тяготел к искусству. Хотя и не любил читать, — а кто любил бы после изучения 64-х томов классики с комментариями и купюрами? — он обожал театр, особенно оперу, и вообще был тонким ценителем музыки.

Апатичный и вялый принц преображался, сшило ему вырваться на свободу из дворцовых стен. Он был неутомимым охотником, — просто обожал травить волков, — и мог без устали проводить в седле многие часы. Но и тут не проявлял решительности.

«Он ловко сидел на коне и прекрасно выглядел верхом, однако был не слишком храбрый наездник, — пишет Сен-Симон. — На охоте впереди него бежал Казо, и стоило принцу потерять его из виду, как он впадал в ужас; он пускал лошадь только в курцгалоп и частенько останавливался под деревом, поджидая остальных охотников, долго искал их, а затем возвращался».

Стоит признать, образ будущего государя получается довольно нелестным. Впрочем, здравый смысл и ответственность — это уже немало.

А Франсуа Блюш, один из наиболее скрупулезных биографов Людовика XIV, вообще считает, что Сен-Симону нельзя доверять и его описание дофина чересчур предвзято.

«Этот герцог изобразил его лентяем и увальнем. А его портрет Людовика Французского был просто карикатурой. Если Монсеньор страстно увлекался псовой охотой на волков, конными состязаниями, игрой в шары, верховой ездой, состязаниями по снятию пикой кольца и был всегда первым среда своих талантливых друзей, если он собрал прекрасные коллекции, занимался украшением своего дворца, председательствовал на прекрасных маскарадах, царил в Медоне в своем изысканном кружке для избранных, то лишь потому, что он должен был найти умные и приятные занятия, чтоб заполнить свое свободное время, которого у него было в избытке, за что он, конечно, не может нести ответственность. Каждый раз, когда его отец давал ему ответственные военные или политические поручения, он всегда показывал себя достойным королевского доверия; смелый и популярный в армии, внимательный и всегда занимающий твердую позицию в совете министров».

Верно то, что Великий Дофин проявил себя неплохим военачальником и храбрым солдатом, король даже вынужден был запретить ему излишний героизм на поле боя из страха за его жизнь.

В 1680 году Великий Дофин женился на сестре баварского курфюрста принцессе Марии-Анне-Кристине-Виктории Виттельсбахской.

Договоренность об этом союзе была заключена еще десять лет назад между Людовиком XIV и отцом принцессы — Фердинандом-Марией Баварским. Виктория была обручена с Великим Дофином в возрасте восьми лет и с тех пор готовилась стать королевой Франции. Для Баварии это было очень лестно, и, чтобы не посрамить родину, юной принцессе постарались дать приличное образование. По крайней мере, она вполне сносно изъяснялась на языке страны, которой в будущем ей предстояло править.

Несмотря на уговор, Людовик XIV не хотел брать в жены сыну принцессу не глядя, ему казалось важным, чтобы она была как минимум хорошенькой и смогла удержать будущего короля от желания обзаводиться фаворитками. Конечно, даже самая ослепительная красота супруги ничего не гарантировала, но все же…

Поэтому незадолго до предполагаемой свадьбы Людовик отправил в Мюнхен чрезвычайного посла, господина Кольбера де Круаси, — брата своего министра финансов, — с указаниями как следует рассмотреть юную принцессу и составить описание ее внешности.

Через некоторое время его величество получил отчет:

«Хотя я смотрел на нее очень внимательно, в особенности стараясь изучить черты лица и фигуру, ничего безобразного я в них не нашел. Несмотря на то, что ни одну линию не назовешь по-настоящему красивой, я нахожу, что все в целом образует очень приятное сочетание. Мне показалось, что она среднего роста, пропорционального сложения. Что у нее довольно белая грудь, красиво развернутые плечи, лицо скорее овальное, нежели круглое, рот не велик и не мал, зубы очень белы и довольно ровны, достаточно правильно обрисованные губы не то, чтобы очень красны, но не назовешь их и бледными; хотя нос у нее несколько толстоват к концу, нельзя сказать, чтобы он был безобразен и сильно портил лицо; щеки у нее довольно полные, глаза не большие и не маленькие, не блестящие, но и не тусклые. На мгновение мне удалось увидеть ее предплечье и кисть руки, признаться, я не нашел их такими же белыми, как грудь; их цвет мне показался немножко темноватым, как у девиц, что не умеют ухаживать за собой… Короче говоря, государь, из нее получится чудесная принцесса, и, на мой взгляд, она способна нравиться даже сильнее, чем более красивые особы».