Сергей Мавроди - Тюремные дневники

Все по-прежнему. В дверь не стучат, но зато в глазок теперь заглядывают постоянно. О моем здоровье, наверное, беспокоятся.

"Переживают, что съели Кука!" (Блядь, да я и сам бы его сейчас съел!

Или даже двух. Нет, лучше трех!) Вообще, "мои слуги стали слишком хорошо смотреть за мной в последнее время".

После обеда хаос и фантасмагория (зеленые человечки) снова вдруг вторгаются в мою жизнь. Напоминают, наверное, о себе. Чтоб не расслаблялся. Грани реальности на мгновение тускнеют.

Кормушка открывается и мне протягивают какую-то бумагу.

"Распишитесь, что ознакомлены". - "Что это?" - "Ознакомьтесь и распишитесь". - Читаю. "Объявить выговор за нарушение режима".

Подпись того же самого начальника, что разрешил мне его не соблюдать.

- Какое "нарушение"!? Мне же разрешили!?

- Я ничего не знаю.

Я еще раз перечитываю. Что за чушь? Я где: в тюрьме или в театре абсурда? Может, все это просто декорации, которые провалятся сию же секунду в тартарары, и я вдруг окажусь, скажем, где-нибудь в

Венеции, на карнавале, среди масок и кривых зеркал? А охранник с хохотом сбросит свою картонную маску и неожиданно превратится из вертухая спецСИЗО N 1 в какого-нибудь, блядь, гондольера? (Гондон он, а не гондольер! Гондонльер.)

- Я не буду расписываться.

- Это Ваше право.

Ну, и ну! Выговор! А потом что? Может, после третьего меня отсюда выгонят? Домой отправят? Или они просто-напросто вознамерились свести меня с ума? Что происходит? И где все-таки этот блядский адвокат?!

6 июня, пятница (седьмой день голодовки)

Хоть что-то сдвинулось. После обеда заявился, наконец, адвокат.

Оказывается, следователи "забыли" выдать ему какой-то пропуск, и все это время он просто не мог сюда попасть. (Да! "Забыли"!) В довершение ко всему, главный следователь (руководитель следственной группы) заболел, но, впрочем, обещал на следующий день выздороветь и придти сюда во вторник. Тогда с ним и можно будет о моем переводе на

Матроску поговорить. Этот вопрос, вроде бы, в компетенции следствия.

(Э-хе-хе… Значит, до вторника… И вообще, что за хуйня! Он там, видите ли, болеет, а я тут с голоду из-за него помирай!)

Я бегло пересказываю адвокату все случившиеся со мной за это время события.

- Как?! Так Вы сейчас голодаете?! - в ужасе переспрашивает он.

- Да.

- Но мы же с Вами договорились, что до моего прихода Вы ничего предпринимать не будете!

(А-а!… "Договорились"…)

- Ладно, не важно, - обрываю я тему. - Что есть, то есть. Теперь вот что. Перепишите сейчас мою жалобу, которую я отправлял начальнику СИЗО (просто передать жалобу адвокату я не могу - это запрещено) и выясните до вторника адреса и телефоны всех СМИ. Всех, которые сможете найти. Газеты, радио, телевидение - все. Если во вторник мы не договоримся, будем делать заявление в прессу. Что, мол, полное беззаконие. Дело незаконно выделили (про паспорт), в спецСИЗО перевели, где все подслушивается. Произвол, короче. И объявите заодно, что у меня голодовка сейчас идет. Какой там будет день? Двенадцатый? Ну, значит, двенадцатый. Что идет уже двенадцатый день голодовки.

- А если следователь во вторник не выздоровеет?

- Значит, будем ждать, пока выздоровеет.

- И Вы все это время будете голодать?!

- Да.

- Вы что, с ума сошли?

- Ну, в общем, будем пока именно так действовать. А там посмотрим. Вы пока все бумаги подготовьте и адреса газет выясните.

На этом мы и прощаемся. Адвокат отправляется домой (чай, наверное, пить! с пряниками или с баранками), а я - в свой опостылевший никелированно-кафельный гроб. (Голодать как минимум до вторника. Воды хоть с горя выпить! Где тут кружка?)

Ладно, хуй с ним. Даст Бог, доживем до понедельника. То бишь до вторника. А там видно будет. Надо подождать.

Не всякий плод на свете скороспелка,Но созревает все, что зацвело.

Надо подождать.

Искушение святого Антония (или Франциска? Нет, кажется, все-таки

Антония).

Во времени я уже научился здесь примерно ориентироваться. Три, нет четыре раза в день мне стучат: "завтрак… прогулка… обед… ужин" (все мимо!); и два раза заходят: утренняя и вечерняя проверка.

По этим событиям и сужу. Как по вешкам в болоте.

Часов в двенадцать дверь камеры (гроба!) вдруг открывается. С недоумением привстаю на шконке. Что это еще такое? Да еще в субботу.

Никого, пардон, не жду. Заходит сам господин начальник тюрьмы.

(О-о-о!..)

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

- Вы голодаете?

- Голодаю.

- А зачем?

- Ну, так надо.

- Зря Вы это. Я хотел бы Вам кое-что пояснить…

("Я предчувствовал, что дело не обойдется без пояснений".

"Гамлет". Реплика Гамлета в диалоге с Озриком. Акт V, сцена вторая.)

…От того, что Вы голодаете, ничего не изменится…

("Ну, мы еще посмотрим, чья возьмет!" "Гамлет". Акт Ш, сцена четвертая. Реплика Гамлета в диалоге с Королевой.)

…И вообще, кончайте Вы все это! Прекращайте Вы свою голодовку… Пойдете сейчас в камеру, там хорошо, люди кругом…

("Вот так бы до утра стоять да слушать. Вот она, ученость!"

"Ромео и Джульетта". Акт Ш, сцена третья. Реплика Кормилицы.)

…Я же Вам искренно, Сергей Пантелеевич, добра желаю…

("Оставьте. У меня несчастный нрав. / Повсюду в жизни чудятся мне козни". "Отелло". Акт Ш, сцена третья. Реплика Яго в диалоге с Отелло.)

- …Просто от чистого сердца!..

("Но в том и соль: нет в мире ничего / Невиннее на вид, чем козни ада". "Отелло". Акт II, сцена третья. Монолог Яго.

Да и вообще: "Нельзя ль узнать, в чем дела существо, / К которому так громко предисловье?" "Гамлет". Акт Ш, сцена четвертая. Реплика

Королевы в диалоге с Гамлетом.)

…Да и нам Вы только лишние беспокойства доставляете…

(А-а!.. Понятно. "Об этом бросьте даже помышлять. Что я стану действовать в ваших интересах, а не в своих собственных". "Гамлет".

Акт IV, сцена вторая. Гамлет, Розенкранц и Гильденстерн.)

- Вы знаете, я сегодня с адвокатом общался…

- Вчера!

- А, ну да, вчера. Он должен будет прийти ко мне во вторник, со следователем, если тот выздоровеет к этому дню. Следователь, как назло, заболел. Все одно к одному. Так вот, я с ним во вторник поговорю и тогда уж, в зависимости от этого разговора, приму решение. Хорошо?

- Ну, дело Ваше. Зря только здоровье губите. До свидания.

- До свидания.

Дверь захлопывается. Я в раздумьях опускаюсь на шконку.

("Опускаюсь"! На шконку! Вот до чего злоупотребление изящной словесностью доводит! Никогда!! Никогда не читайте Шекспира! А также