AНДЖЕЙ ДРАВИЧ - ПОЦЕЛУЙ НА МОРОЗЕ

Всё упомянутое плюс другие факторы, которые здесь опускаю, рождает самое опасное препятствие, смертельную опасность, воздвигает стену, которую перестройка должна пробить, чтобы не пропасть безвозвратно, – общественную апатию, пассивное недоверие.

Об этом знают реформаторы, которые привели в действие механизмы пропаганды, и публицисты, стремящиеся гранатами слов взорвать затвердевшую коросту безверия, сковавшую общественное сознание. Деятелям перестройки это, безусловно, ясно, в доказательство чего здесь можно привести целые страницы цитат. Но эта ясность не уменьшает нависшей угрозы: или народ, вспомним Пушкина, перестанет безмолвствовать, или…

Тем временем этот несколько условный народ, если уж начинает высказываться, то чаще в духе старого, а не нового времени. Таковы последствия внедрения первых механизмов демократии. В редакции посыпались письма, большинство из которых выражает недоверие, тоску по минувшему, неосталинистские настроения, протесты в отношении политики либерализации, требования правительства сильной руки и т.п. Редакции, особенно относящиеся к авангарду перестройки, прибегают к классическим манипуляциям, комбинируя публикуемую корреспонденцию таким образом, чтобы голоса прореформаторского меньшинства звучали громче. С помощью такого приема – как известно, довольно старого – формируются желаемые мнения. Этой же цели служат оптимистические, «на вырост» заверения, что перестройка углубляется и расширяется, что массы ее сторонников растут, сметая преграды на пути к будущему, и т.д. Понимаю, грустновато улыбаюсь и – не брошу в них камнем, ведь это манипуляции во имя доброго дела.

Доводилось слышать также, что в нерусских республиках – по крайней мере, некоторых – царит убеждение, что перестройка – внутреннее дело русских. Это тоже укрепляет настроения апатии.

К лагерю противников относятся и не слишком многочисленные, но зато шумные объединения ультранационалистического и неоимперского толка (группа «Память» и родственные ей). В демократии они видят угрозу для своих автократических, имперско-сталинских идеалов, причем как в будущем, так и – если можно так выразиться – в прошлом, поскольку последнее рисуется ими с вневременным самодержавным профилем. У них есть своя стратегия, действуют они в центре и далеко от Москвы (в последнее время активизировались, например, в Свердловске), ищут себе союзников. Нечего обманываться – мы еще о них услышим.

Я уже говорил, что лучшая часть творческой и научной интеллигенции, естественно, з а. Соответственно против – все те, кому вчерашняя ситуация гарантировала доступ к благам избранных, несмотря на низкую (а то и вовсе отсутствующую) квалификацию, образованность, талантливость. К сожалению, и эти последние представляют собой статистическое большинство и процедуру демократических выборов они используют, как правило, в своих эгоистических целях. Здесь пора повиниться – год назад я написал, что перестройка явно затронула Союз Писателей. Увы, не затронула: кроме нескольких отдельных участков это попрежнему могучий бастион консерватизма, в котором тон задают писатели столь же посредственные, сколь и услужливые. Действия, принятые мною всерьез, оказались тактическими приемами или продемонстрировали свою неэффективность. Подобным образом дело обстоит в Союзе Художников, гораздо радикальнее выглядят кинематографисты и недавно объединенные в самостоятельную организацию работники театра, хотя те и другие сетуют, что будни революции много труднее, чем сам переворот. Подозрительно активны и сверх всякой меры эксплуатируются в новой прессе одни и те же ученые, особенно историки и экономисты, имена которых слышишь постоянно. Не отрицаю их значения, но за их громкими голосами мне слышится глухое и неприязненное молчание огромных масс их коллег.

(Маленькое отступление. Единожды нарушу принцип: всякая лирика потом. Дело происходит на филологическом факультете Московского университета. Ученый муж, доцент или профессор, предупреждает студентов перед экзаменом: «Если я узнаю, что кто-либо из вас видел «Покаяние», тот может не приходить: не поздоровится!». Неплохо, а?).

Итак, баланс выглядит мрачно. Единственное, что внушает оптимизм, – это факт, что численно преобладающий лагерь (или даже целый архипелаг лагерей?) противников реформ объединен главным образом идеей отрицания перемен. У него нет программы, а говоря точнее, он не хочет и не может признаться, что его единственной конкретной программой является защита status quo ante (прежнего порядка вещей) во имя узкокорыстного социального эгоизма. Это заставляет изображать заботу о революционных идеалах прошлого, об идейной чистоте, о доброй памяти предков, о моральном облике современников и т.д. В основе всего этого – более или менее удачно маскируемая тревога собственника об утрате принадлежащего ему добра. Соответственно формируется и необходимая тактика. Как можно быть против перестройки, что вы? Необходимо повторять, что вы – за (и всегда были!), напоминая классическое высказывание Тарелкина, умевшего всегда бежать впереди прогресса. Надо примкнуть, приклеиться к новому и тем самым довести ситуацию до абсурда, а наблюдающих за этим маневром соотечественников заставить еще глубже сомневаться, имеет ли все это какой-либо смысл – кроме провозглашения давно опробованного на шкурах советских людей очередного «переходного периода».

Так, описав круг, я возвращаюсь к фразе, которую поместил в качестве заглавия этого раздела и которая является условным знаком этих размышлений и сомнений.

Повторю: речь идет о самом серьезном деле. И тут, пожалуй, правы те из нас, кто решил внимательно наблюдать за всем с сочувствием и с осторожной, умеряемой скептицизмом надеждой.

Шансы же на успех этого дела представляются сегодня весьма проблематичными. Я сознательно выбираю это определение, близкое по смыслу выражению «бабушка надвое сказала». Именно так – надвое. На коне или под конем, со щитом или на щите. Это не попытка подстраховаться, ведь представленный баланс сил далеко не благоприятен. С позиции здравого разума – не должно получиться. Но здравый разум – категория обманчивая и, как писал некогда мудрый Виктор Шкловский, часто представляет собой сумму предрассудков эпохи. Тем временем перестройка вообще существует как определенная программа и – так или иначе – прокладывает свою крутую трассу уже два года. Само это в тех условиях невероятно. Невероятно, но факт. Напоминаю мысль, что всё, обретаемое на этом пути, приносит пользу.