Булгаков. Мои воспоминания - Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова
Елена Сергеевна Шиловская, как говорила она сама, с семьей Булгаковых познакомилась в гостях и вскоре сделалась приятельницей Любови Евгеньевны, а потом стала женой Михаила Афанасьевича. Она часто запросто бывала в доме Булгаковых и даже предложила Михаилу Афанасьевичу свою помощь, так как хорошо печатала на машинке. Любовь Евгеньевна рассказывала мне, что ее приятельницы советовали ей на все это обратить внимание, но она говорила, что предотвратить все невозможно, и продолжала относиться к этому как к очередному увлечению своего мужа.
После развода никто особенно не интересовался отношениями Любови Евгеньевны и Михаила Афанасьевича. Сам Булгаков оставил свою рукопись «Мольера» с посвящением своей бывшей жене, и этот поступок еще раз подтверждает, что он сохранил и хотел сохранить с ней по возможности и дальше дружественные отношения. После переезда Михаила Афанасьевича на другую квартиру он часто звонил Любови Евгеньевне, бывал у нее, а когда не заставал дома, оставлял записки.
По своей натуре Любовь Евгеньевна была борцом. Она старалась всегда отстаивать правду, хотя это стоило ей порой очень дорого.
В 1932 году, как известно, Булгаковы разошлись. Любовь Евгеньевна, как всякая оставленная женщина, была оскорблена, и это чувство она сохранила надолго. К великому сожалению, она уничтожила письма к ней Михаила Афанасьевича.
Особенностью ее характера было умение привязывать к себе людей и устанавливать с ними теплые и сердечные отношения, и всегда в трудные минуты жизни друзья приходят к ней на помощь. После развода таким верным и бескорыстным другом для нее оказалась «тетя», как Любовь Евгеньевна ласково называла жену арендатора дома, где проживали Булгаковы, Валентину Григорьевну Стуй. Если бы не решительность ее «тети», то Любовь Евгеньевна не получила бы квартиры, оказалась бы на улице, так как жить совместно с новой семьей Булгакова было практически невозможно. Любовь Евгеньевна стараниями той же «тети» получила мебель, которую она берегла всю оставшуюся жизнь.
Когда я в 1944 году увидел Валентину Григорьевну, это была маленькая, очень подвижная, сгорбленная старушка, которая работала сестрой-хозяйкой в клинике. Я помню, как «тетя» принесла показать Любови Евгеньевне и мне гравюры из коллекции покойного мужа. Любовь Евгеньевна любила ее и была к ней очень внимательна до конца ее дней.
После развода многие общие знакомые Булгаковых оставались одновременно друзьями Любови Евгеньевны и Михаила Афанасьевича. В это время она еще больше привязалась к Анне Ильиничне Толстой, которая внешне удивительно походила на своего деда Льва Николаевича Толстого. Я вспоминаю, как была безмерно счастлива Любовь Евгеньевна, получив в дар драгоценную коробочку, в которой находилась прядь волос Льва Николаевича Толстого, которая, к великому сожалению, пропала. Трудно подобрать слова для описания впечатления, которое производила Анна Ильинична. Ее лицо было олицетворением мощи и значительности. Оно притягивало, вызывало уважение и одновременно поклонение. В моем представлении муж Анны Ильиничны, Павел Сергеевич Попов (Патечка, как звала его Любовь Евгеньевна), был интересным, очень моложавым человеком с хорошей фигурой, но в присутствии Анны Ильиничны становился внешне как бы менее заметным. Как-то все внимание невольно привлекала к себе его жена. По своей значительности, пожалуй, чем-то была похожа на Анну Ильиничну дочь Шаляпина, Ирина Федоровна. Это мы с Любовью Евгеньевной заметили, когда были на ее выступлении, посвященном памяти Шаляпина. По словам моей тетки, у Ануши (Толстой) был очень красивый голос, и она превосходно пела цыганские и старинные романсы. Некоторые романсы с голоса Анны Ильиничны заучивала Надежда Андреевна Обухова, так как в то время многие ноты были утеряны. Однажды Н. А. Обухова позвонила после полуночи к Ануше и сказала, что сейчас приедет к ним и будет петь под гитару до утра. Любовь Евгеньевна обиделась: нужно было мне позвонить, – рассказывала она, – и я охотно пришла бы к вам пешком. Тут рядом от Новодевичьего до Арбата.
В это же время я часто видел у Любови Евгеньевны ее большого друга – художницу Наталью Абрамовну Ушакову. Она была очень добра, умна, остроумна, любила рисовать дружеские шаржи и умела искренне веселиться.
В гостях у Любови Евгеньевны часто бывала ее соседка с мужем, чета Баклановых – Татьяна Петровна и Глеб Иванович. Они жили за стеной, т. е. в ее бывшей квартире. Постепенно они становятся ее близкими друзьями. Это были очень добрые и сердечные люди. У них я встречал знаменитую арфистку Ксению Эрдели, которая была теткой Татьяны Петровны. Я помню ее великолепный концерт вместе с Н. А. Обуховой в «Доме актера», на котором мы были с Любовью Евгеньевной.
В последней квартире моей тетки было очень уютно и приятно. У Любови Евгеньевны всегда было много цветов, они доставляли ей большое удовольствие. Здесь же находили приют несколько кошек. Любовь Евгеньевна хорошо их понимала и очень радовалась их проделкам, наделяя их различными забавными прозвищами. Когда она серьезно заболела и все время лежала в кровати, то тут уж кошкам было полное раздолье, они спали буквально у нее на голове. Большую радость доставляло ей, когда в дом приходили гости со своими собаками. Сколько потом было разговоров об их проделках. При этом она всегда вспоминала свою собаку – любимого Бутона.
Постепенно старые друзья начинали уходить из жизни. Последние годы Любовь Евгеньевна очень подружилась с Марией Александровной (семья которой жила в том же доме). Она знала обо всех трагических событиях, которые выпали на долю ее соседей и очень их жалела, старалась помочь им чем могла. Семья не осталась в долгу перед ней. Мария Александровна очень трогательно и заботливо относилась к Любови Евгеньевне, особенно во время ее болезни.
Прочитав «Алмазный мой венец» В. Катаева, Любовь Евгеньевна сказала мне: «Автор мог бы написать обо мне более деликатно. Он мне многим обязан. Катаев взял у редактора И. М. Василевского для рецензии произведение начинающего автора и потерял его. Зная тяжелый характер редактора, В. Катаев стал буквально меня умолять спасти его. Конфликт мне удалось ликвидировать с большим трудом. Но, видимо, не в его правилах помнить добро».
Как я уже говорил, Любовь Евгеньевна была очень музыкальна и часто бывала на концертах в Большом зале консерватории. Сохранились две программки, на которых ее рукой сделаны пометки.
На программе от 27 апреля сезон 1968–1969 годов: «Цекки на костылях! Дирижирует прекрасно. Частью сидя. В наиболее трудных моментах стоя. Пленительный старик. Как надо любить искусство, чтобы калекой все же не уйти от дирижерского пульта. Все без партитуры, наизусть. Сорок лет тому назад мы с Михаилом Афанасьевичем слушали его игру. Он был живой и черный. Сейчас белый, но темперамент все тот же». Следует заметить, что раньше
