Юлия Андреева - Многоточие сборки

Выскочившая проводить меня Тося глядела на эту сцену округлившимися от ужаса или удивления глазами, руки ее инстинктивно прикрывали рот. Такое чувство, что она хотела, но не успела предупредить меня о маньячном характере шефа, рецидивы у которого происходили, только осенью, а ведь еще весна.

Ну что же, теперь сама обо всем и узнаю, – попыталась я ободрить Тосю взглядом.

Впрочем, кого мне бояться? Птица Беня вел меня не на чердак и не в подвал, а во вполне цивильный кабинет. Там уже была и успела оценить и застекленную дверь, которую, судя по виду, можно было, разбежавшись, вышибить. Да и сам кабинет располагался всего-то на втором этаже. Вряд ли сильно расшиблась бы, ежели что. Приходилось уже прыгать, не страшно. А впрочем, к чему прыгать, когда можно выйти, пусть даже и без пальто. Бегом до метро, а там уже и не холодно.

Я вернулась в кабинет, сев на тот же самый стул, на котором сидела до этого.

Главное, не показывать маньяку, что боишься его. Страх для них – стимулятор. Даже самая страшная бабенка, если она визжит от ужаса, привлекательнее для садиста, нежели его роскошная, красивая, ухоженная жена, которая смотрит на него сонными, безразличными глазами и ведет разговоры о стиральном порошке и мытье посуды. Тоска зеленая. Именно так я и решила вести себя, разговаривая на скучные темы и ожидая, когда у агрессора закончится приступ. Ведь всё когда-нибудь да заканчивается…

– Я читал твои стихи, – начал он, подвигаясь ко мне и нервно заламывая длинные пальцы с желтыми ногтями, такими длинными, что в них вполне могла бы поместиться доза какого-нибудь наркотика – например, опиума. Наверное, такие персонажи должны были появляться во время нэпа. Да, Беня напоминал мне персонажа из старого кино или какого-то романа. Впрочем, секретарша сама назвала его «Беня Крик». Ох, надо было еще тогда просечь что к чему и не ловить удачу там, где ее в принципе не может быть.

– Я собирал твои стихи, купил книжки… твои стихи…

– Да, что вы говорите? – я напустила на лицо кислое выражение.

– Вот! – Беня проворно обошел стол и, подойдя к застекленному шкафчику, достал оттуда три моих сборника «Глаза пустоты», «Закон луны» и «Соблюди безумие».

Крыть было нечем. Я во все глаза уставилась на директора фонда, впервые обнаруживая в нем не безумца, а вполне нормального дядьку, который действительно читал меня. Нервничал, стеснялся, мандражировал перед встречей с любимым автором.

– Вот погляди, – он нервно поводил компьютерной мышкой и, выбрав какой-то файл, открыл его. Передо мной были мои неопубликованные стихи.

– Вот что, поехали с нами во Францию, – просто сказал он и закурил.

Договорились, что я принесу на следующий день загранпаспорт и буду готовить программу выступлений. Прощаясь, я протянула Бене руку для поцелуя. В этот момент в комнату ввалилась секретарша Тося.

– Евгений Борисович! – закричала она срывающимся голоском. – Евгений Борисович! Я только что закончила обзвон газет, поговорила со всеми журналистами и перевела им деньги. Они обещали в течение трех дней выдать нам разгромные статьи о деятельности нашего фонда!

– Какие? – переспросил Беня, хватаясь за сердце.

– Какие?! – не поверила услышанному я.

– Как какие? – победно взвыла секретарша. – Вот такие, – она развела руки в стороны, – разгромные!

И на самом деле о деятельности фонда «Серебряный век» в скором времени появились действительно разгромные статьи. Но это было связано как раз с организацией нашей поездки, и об этом я расскажу в следующих главах. А в тот момент Беня бессильно простерся в кресле, а я, вытребовав у дурной Тоськи список редакций с номерами телефонов, начала спешно отзванивать журналистам, объясняя, что им были заказаны не разгромные, а большие, огромные статьи.

Беня

В Ниццу «Серебряный век» направлялся двумя группами, первыми уехали те, что решили путешествовать на автобусе. С ними двигался фургончик с мороженым «Серебряный век». Как пророчески шутили организаторы поездки, в крайнем случае будет чем питаться.

Вторая группа, в которую собственно я и входила, должна была добираться до места на самолете. Точнее, на самолете до Парижа, а дальше уже поездом до Ниццы.

Каждый день Беня встречал целые делегации гостей, спешно затаскивая их к себе в кабинет, где вел напряженные переговоры. Не хватало денег, поджимало время.

Беня теребил Юрия Томошевского, вел бесконечные переговоры с музыкантами и художниками, встречался с журналистами. Он должен был блеснуть, быть может, в последний раз.… Сверкнуть, поражая широтой охвата, высотой полета или Бог его знает чем.

Это был его последний шанс. Взлететь, исполнив головокружительный фортель, чтобы пропасть уже навсегда.

Некогда весьма богатый человек, а ныне похожий на одинокую, потрепанную птицу, Беня должен был доказать всем, что он еще на что-то годен, что у него получится, что он не напрасно потрясает своими потемневшими от времени регалиями, траченными молью масонскими мантиями, проржавелой сталью некогда прекрасного оружия.

– Однажды меня взяли в заложники, и я месяц просидел в какой-то квартире, запуганный до такой степени, что без разрешения не смел не то что слово сказать – вообще ничего. В туалет, пардон, мадам, нормальный мужик в туалет под конвоем.

– Чего они хотели от вас? – спрашиваю я, заранее зная, что любопытство мое основано не на сострадании к Бене и уж всяко не на симпатии к нему. Ни капельки он мне не симпатичен. Просто так уж мы, писатели, устроены, что информация у нас решает все. А тут еще и такой жизненный опыт.

– Я был, дорогая девочка, как это писано в стихах, владельцем заводов, газет, пароходов. У меня было все – особняки, виллы, счета в банках. Я снимался в художественном фильме, играя Беню Крика, потому что никто другой не мог так сыграть Беню Крика. Его нельзя сыграть. Беня должен быть настоящим, или это не Беня вовсе, – он выразительно отмахивается от какого-то навязчивого видения, словно сбрасывает с кисти сразу же несколько золотых печаток.

Мне кажется, что я слышу звон.

– Таки они хотели получить Бенины деньги. Беня говорил им, давайте рассуждать, как разумные люди. Но посудите сами, если вы заберете у меня все, что буду делать я?

Заметьте, господа, я не спрашиваю, чем конкретно Беня будет кормить своих детей. Беня понимает, что господам бандитам нет дела до Бениных деток, и до того, что он не может бесконечно кормить их грудью. Нет, господа, я говорю о том, чтобы оставить мне средства для оборота, чтобы я мог вложить их в дело, обеспечить деньги-товар-товар-деньги оборот, чтобы я смог снова подняться и снова отдать вам. Я говорю о том, что, сделав такую малость, вы обеспечите себя волшебной курицей, которая будет вам же исправно давать золотые яйца.