Павел Лукницкий - Сквозь всю блокаду

— Какое у вас время?.. Девять часов пятнадцать минут с половиной сейчас?.. Есть! Есть!.. Девять четырнадцать — на минуту отведем!.. Маленькие трубы начали работать?.. Уже работают?.. Ясно!

Разговор идет с выносным пунктом управления — начальником артиллерии армии генералом Дорофеевым. Потом Седаш связывает «главного хозяина» — Федюнинского с Волковым («Утесом»), потом с Мясоедовым (штабом стрелковой дивизии?), потом йытается через Михайленко связать с ведущим в бой танки командиром бригады полковником Родиным. Получив приказание Дорофеева отложить налет на десять минут и передать это Гусакову, Седаш повторяет его Слова своему непосредственному начальству, заместителю начальника штаба артиллерии:

— «Волга»? Товарищ Гусаков, это Седаш докладывает. Все относится на десять минут позднее. Это налет. Переносится на девять тридцать. Точно!.. У меня всё!

Слышны выстрелы. Это работают легкие орудия. Все командиры дивизионов, сидя на проводе, слышали приказание отложить налет на десять минут, поэтому тяжелые пушки-гаубицы молчат. А если бы связь прервалась, то снаряды полетели бы, как было условлено, в 9.20.

— Алексанов! — продолжает Седаш. — Команду «Огонь» не подавать!

Седаш оборачивается ко мне:

— А вот легкие передают: огневой налет откладывают на десять минут, а уже девять двадцать шесть, — значит, не в девять тридцать, а позже начнут!

И продолжает в трубку:

— «Енисей»! Приготовиться!.. Луппо, почему телефонист не проверяет, что я говорю?.. «Барнаул»! Приготовиться!.. «Иртыш», приготовиться! «Амба»? Где «пятнадцатый»?

«Пятнадцатый» — это Михайленко… Скоро артиллеристы, потом авиация, потом «маруся» начнут говорить. Мысли всех людей армии слились сейчас в едином напряжении. Какая взрывная сила в этой сдерживаемой незримой энергии!

— «Барнаул»! У вас заряжено?.. Почему?.. Зарядить немедленно!..

Ах этот Алексанов! Он как ребенок сегодня, всё ему нужно подсказывать. С утра наблюдаю я беспокойство Седаша за него! Седаш продолжает:

— ВолковІ Спросите хозяина! Остается одна минута. Дальше не переносится?.. Нет? «Иртыш», «Барнаул», «Енисей»! Осталась одна минута… Осталось полминуты… Все разговоры прекратить! Слушайте только!.. Что слышно от коробок?.. Хорошо… Десять секунд!.. Огонь! «Енисей», «Барнаул», «Иртыш», — огонь!

Два… два… два — три двойных залпа. Гул прокатывается по лесу, и немедленно снова залпы: два, два, два!.. Седаш перед трубкой, освещенной пламенем печки, сам словно отлит из металла:

— Дайте «Море», «Утес»!..

Внимательно слушает голос начальника артиллерии армии Дорофеева.

Два выстрела, два, два — опять залпы тяжелых, от которых гудит лес, и далекие — легкие (значит, начали вовремя!). Седаш слушает и говорит:

— Алексанов, выполняйте, что там у вас написано, и все! Вам — с девяти тридцати четырех должен быть налет. Обязательно!

9 часов 34 минуты. Слышно гуденье самолетов.

— «Барнаул»! Вам без передышки нужно бить десять минут! Всё! «Енисей»! Луппо! Почёму я вызываю три раза? Вы огонь ведете?

Седаш куда-то уходит. Я в землянке остаюсь один. Телефоны молчат. Залпы слышны беспрерывно. Шум начавшегося сражения ходит волнами, как прибой. Самолеты гудят, обрабатывая бомбами передний край противника. Все виды снарядов и мин перепахивают и взрыхляют вражеские траншеи, блиндажи, дзоты, ходы сообщения… Гусеницы рванувшихся с исходных позиций танков взвивают глубокий снег… Напряжение готовых кинуться в атаку за танками пехотинцев достигло предела…

…Два-два, два-два… — бесконечной чередой, словно содрогая толчками самое небо, множатся наши залпы.

Захотелось и мне подышать морозным воздухом. Выходил, прошелся по тропинке. Солнце ярко светит, пронизывая лучами снежный лес, освещая дымки, вьющиеся от землянок и кухонь. Лес наполнен звуками залпов, — в торжественные эти минуты к работе наших орудий прислушивается каждый.

Вхожу в землянку и слышу голос Седаша:

— Западнее моста? Сколько?.. «Енисей», «Барнаул»! Доложите о готовности по первому рубежу!

— Клюет! — говорит Ткачук, возясь у печки. Он солдат опытный: раз «по первому рубежу», — значит, всё у нас от исходных позиций пошло вперед — и батальон головных танков КВ, и за ними пехота…

Десять минут прошло, наши батареи налет кончили!

А Седаш оборачивается ко мне, в его глазах несказанное удовлетворение:

— Всё в порядке! Дело пошло!

Время — 9.45. Седаш приказывает: «Восемнадцать гранат, по шесть на „огород“!» — то есть на батарею: значит, полк даст по первому рубежу пятьдесят четыре снаряда…

— Алексанов! Какой сигнал от коробочек получили? Нету? Хорошо!..

И опять:

— «Енисей»! Что передают танки? Они слышат вашу музыку?.. Противник оказывает какое-нибудь сопротивление? Там всё в дыму сейчас?.. Ясно!..

Картина наступления танков мне так ясна, будто я своими глазами вижу, как, окутываясь белыми облаками взвитого снега, танки, сами выбеленные как снег, покинули опушку маскировавшего их леса, перевалились через наши траншеи, пересекли в минуты нашего налета, прижавшего немца к земле, узкую полосу поляны и затем, уже в шквалах немецких разрывов, вскарабкались чуть западнее руин станции Погостье на железнодорожную насыпь, пересекли эту «ленточку» и сейчас проламывают вражескую, охваченную дымом и пламенем, оборону…

— «Барнаул»! Что там передают передовые?.. Откуда?.. Что?.. Танки подали команду: «Развернуться, следуй за мной»?

Значит, пехота может разворачиваться цепью, шагать дальше по пояс в снегу, за бронею танков?..

Седаш непрерывно выспрашивает Михайленко и свои дивизионы о том, что передают танки. Слушает напряженно и после паузы кому-то докладывает:

— Я слышу!.. Часть перешла «ленточку». Сейчас всё в дыму и ничего не видно. Продвигаются вперед… Луппо! Не мешайте! Чего вклиниваться! Вы слушаете, что будут танки говорить? Он будет передавать, положим, три пятерки, а что это означает, Луппо?.. Танки, значит, вышли на этот рубеж!.. По рубежам — три четверки! Если передадут три четверки?.. Так, хорошо!

Седаш обращается ко мне:

— Неужели и тридцать КВ ничего не сделают? В смысле проходимости?

9 часов 55 минут… 9 часов 57 минут… 10.00… Напряженно слежу за ходом боя и записываю каждое слово Седаша, каждую новость. И о том, где в данную минуту «ноги» (пехота), и о том, как гудят, приближаясь, и проходят мимо, и опять бомбят врага самолеты, и даже как сосредоточенно лицо вестового Ткачука, пришивающего пуговицу к ватнику и определяющего на слух, каково положение на поле боя…