Нина Соротокина - Великая Екатерина. Рожденная править

Этого Екатерина простить Польше не могла. Когда-то она переписывалась с Вольтером и исповедовала свободу, но кто же мог предположить, что это приведет к тому ужасу, который творится во Франции? Да и что говорить, там действительно шла страшная резня. Французы пообещали Польше денежную помощь, но дальше обещаний дело не пошло.

Первоначальный успех армии Костюшко вскоре обернулся поражением. Екатерина направила в Польшу своего лучшего полководца – А.В. Суворова. Осенью 1794 года русская армия штурмом взяла пригород Варшавы – Прагу. Раненый Костюшко попал в плен. С независимостью Польши было покончено.

Состоялся третий раздел Польши между тремя державами. Россия получила Курляндию, Литву и Западную Белоруссию, Пруссия приобрела польские земли с Варшавой, Австрии достались польские земли с Краковом и Люблином. 13 октября 1795 году конвенция России, Пруссии и Австрии закрепила падение Польши. С этого дня Великая Речь Посполитая перестала существовать.

И каков же итог? «Застарелые» вопросы русской политики – западный и восточный – были решены.

Но… одна тонкость. Помогая юной принцессе Ангальт-Цербстской занять место подле русского трона, Фридрих II надеялся, что со временем Екатерина отработает Пруссии эту услугу. По большому счету, Фридрих оказался прав. После разделов Польши, которые первоначально никак не входили в планы Екатерины (разве за этим она сажала на трон Станислава Понятовского?), Пруссия почти вдвое увеличила свою территорию. Екатерина словно готовила на голову России новых врагов. Ключевский пишет: «Разум народной жизни требовал спасти Западную Русь от ополячивания, и только кабинетная политика могла выдать Польшу на онемечивание».

Наука в государстве Российском

Разговор здесь пойдет не столько о науке, сколько об отношении к ней в XVIII веке. Российская Петербургская Академия наук была основана в 1724 году Петром I. При Академии были организованы университет и гимназия. Нужны были кадры, ученых (профессоров и академиков) звали из-за границы. Потом появились русские ученые. В 1746 года президентом Академии был назначен Кирилл Григорьевич Разумовский. Можно сказать, что это был шок для всего научного мира. Президенту было 18 лет, и назначением своим он был обязан брату Алексею Григорьевичу Разумовского – фавориту императрицы Елизаветы. Сам Алексей Григорьевич, красавец и обладатель великолепного голоса, склонности к наукам не имел. Грамоте его учил дьячок церкви в Лемешах, откуда тот был родом.

А Кирилла Григорьевича решили посвятить науке. В 14 лет под присмотром адъюнкта Г.Н. Теплова он поехал за границу, побывал во Флоренции и Париже, прослушал курс в Геттингенском университете и через два года вернулся домой. Потом сам Эйлер учил его математике. Кто уж это придумал, но вскоре юного Разумовского назначили президентом Академии «в рассуждении усмотренной в нем особливой способности и приобретенного в науках искусства». На этой должности он оставался до 1798 года – 52 года! Это была чистой воды синекура. Научную работу в университете вели директора.

Понятия «русская Академия» и «университет» в XVIII веке у нас накрепко связаны с именем Михаила Васильевича Ломоносова (1711–1765 гг.). Он был уже почетным членом Королевской шведской академии и Академии в Болоньи, а дома в нем видели в основном поэта, его научные успехи мало кого интересовали. Наука для обывателя, даже если он богат и знатен, пустой звук.

Но и в Академии, и в университете он не был понят. У Ломоносова было много ненавистников, которые не могли ему простить первенствующее место в Академии. Он был истово предан науке, нрав имел горячий, во хмелю «был буен», подхалимничать не умел и прямо в лицо говорил то, что думает. В плачевном состоянии Академии Ломоносов винил Разумовского и говорил об этом открыто. Дело дошло до того, что Сенат в апреле 1761 года стал разбираться в делах Академии и нашел, что «оная, получая на содержание свое из Штатс-конторы превеликую денежную сумму, чрез толь долгое время не приносит никакой пользы государству… что выписанные чужестранные профессоры от слабого над ними смотрения по контрактам не читают лекций и напрасно получают великое жалование, да уже и в контрактах своих выписываемые из иностранных земель профессоры включают, чтоб им лекций не читать, а делать бы только диссертации…». Много было написано о непорядках в Академии, сенаторы из деликатности все объяснили «долгим отсутствием» в Петербурге президента, де занят человек на других государственных делах, а потому Разумовскому надо назначить товарища, то есть помощника. До назначения помощника дело не дошло, но Ломоносов в лице Разумовского обрел врага.

Переворот 1761 года не улучшил состояния Академии, а о существовании Ломоносова, хотя тот горячо поддерживал приход Екатерины II, императрица вообще забыла. А может быть, как раз «не забыла»? Она не могла простить Михаилу Васильевичу близких его отношений с Иваном Ивановичем Шуваловым. Екатерина II и в бытность великой княгиней недолюбливаала Шувалова, а сейчас это имя для нее стало ненавистно. Шувалов был дружен с Вольтером. В 1757 году он заказывал Вольтеру написать «Историю России», присылал ему материалы для работы и долгие годы состоял в переписке. А тут вдруг сразу после переворота Екатерина узнает об очередном послании Шувалова Вольтеру.

В письме к Понятовскому от 2 августа 1762 года Екатерина словно срывает с лица маску. Она уже на троне, уже императрица. Бывший любовник рвется из Польши в Москву. Она запрещает ему приезжать. В письме от 2 августа Екатерина подробно описывает героев недавнего переворота, все они прекрасные, честные, мужественные люди, и вдруг фраза: «И.И. Шувалов, самый низкий и подлый из людей, говорят, написал тем не менее Вольтеру, что девятнадцатилетняя женщина переменила правительство этой империи, выведите, пожалуйста из заблуждения этого великого писателя». Речь идет о юной Екатерине Дашкове, «Екатерине маленькой», как ее тогда называли. Судя по ее «Запискам», Дашкова всю жизнь верила, что посадила императрицу на трон. Наивно? – да! Но что уж так злиться по поводу слухов о письме Шувалова к Вольтеру? «Самый низкий и подлый из людей»!

А дело в том, что Иван Иванович своим письмом обесценивал победу Екатерины. Шувалов придает перевороту случайный характер, более того, он позволил себе насмешку, и с кем – с самим Вольтером! С самой первой минуты своего правления Екатерина взялась доказывать миру, что она законно заняла это место, что сам справедливый и ликующий народ отдал ей престол, отнятый у идиота мужа. А тут на тебе!

Отношения Шувалова и Ломоносова, при столь разном социальном положении, смело можно было назвать «дружбой», а посему тень падала и на Ломоносова – мало ли о чем они там вдвоем разговаривают! В Академии после переворота дела не улучшились, а недоброжелатели подняли голову. Это что же получается, теперь библиотекарь Тауберт, «прегордый невежда и высокомысленный фарисей» будет Ломоносову команды отдавать? Тауберт вовремя подсуетился и в ночь переворота издал в подчиненной ему типографии манифест о смене власти. Манифест уже утром пошел в дело. За это он получил повышение по службе и чин статского советника. У Ломоносова был чин меньше, а в то время табель о рангах имела большую силу.