Лев Лурье - Без Москвы

Сегодня уже забыты имена тех партийных начальников, которые отказали в ордене боевому наркому танкостроения. Их решения ничего не значат. Исаак Зальцман – один из тех, кто выиграл войну, и этот подвиг выше любых наград.

Зальцман был директор по призванию – бывает такое. Он был директором на Кировском заводе, он был директором в Танкограде и он оставался директором на маленьком предприятии Московского района. 17 лет он здесь отработал, и до сих пор его помнят. У его мемориальной доски – это единственный памятник Зальцману – всегда живые цветы.

Разгром филфака

Дмитрий Лихачев делил ленинградскую гуманитарную науку 1920-х годов на два берега, на два направления. На левом берегу – Государственный институт художественной культуры, там Малевич, Татлин, Филонов – русский авангард; Зубовский институт, там так называемые формалисты, люди, которые прокладывали новые пути в гуманитарных науках. В 1930-е годы советская власть с авангардистами и формалистами покончила.

Но оставалась в Ленинграде замечательная наука правого берега, наука Академии художеств, университета и Академии наук, но и над ней разразилась гроза. Это произошло в 1949 году.

Филфак Ленинградского университета первенствовал среди советских гуманитарных ВУЗов.

После войны на ленинградском филфаке преподавала целая плеяда выдающихся ученых. Уже в конце 1940-х он был фактически разгромлен в ходе кампании по борьбе с космополитизмом.

Главное здание ЛГУ

Начало было положено достопамятным докладом Жданова о Зощенко и Ахматовой, о журналах «Звезда» и «Ленинград», затем это переросло в кампанию, посвященную Александру Николаевичу Веселовскому – профессору и академику, создателю школы историко-сравнительного литературоведения.

Как это часто бывало у Сталина, он нанес двойной удар: с одной стороны, кампания имела ярко выраженный антисемитский характер, но с другой, – конечно, она была задумана более широко – это был удар по свободомыслию, по попыткам какого-то независимого выражения своего мнения.

Власти всегда относились к гуманитарным наукам с большим вниманием, потому что они видели в них слабое место, через которое какие-то свободолюбивые идеи могут просочиться и оказаться востребованы, не дай бог.

После войны Филологический факультет ЛГУ не уступал по количеству профессоров с мировым именем ни одному западному университету – ни Сорбонне, ни Гарварду, ни Оксфорду. Здесь одновременно работали пять знаменитостей: фольклористы Владимир Пропп и Марк Азадовский, специалист по западной литературе Виктор Жирмунский и два русиста – Григорий Гуковский и Борис Эйхенбаум. Эти имена сейчас известны не только каждому студенту в России, но вообще любому, кто интересуется литературоведением в Гёттингене, Принстоне, Кембридже.

С 1949 года началась кампания против «безродных космополитов», на самом деле, имелись в виду евреи. Гнев Сталина обрушился на евреев, как прежде он обрушивался на латышей, поляков, чеченцев и калмыков. Причина – создание государства Израиль, у евреев как бы появилась вторая родина. А это недопустимо. Доценты и профессора евреи должны были быть уволены с факультета. К тому же разворачивалось «Ленинградское дело», вскоре арестовали и ректора ЛГУ Александра Вознесенского. Ясно, что все, кто был близок к ленинградской партийной верхушке, тоже должны были быть выкинуты с работы.

Нанести главный удар по космополитам во второй столице было необходимо, чтобы еще раз преподать городу урок: «Не высовывайтесь!» Ну и, наконец, громить гуманитариев легче: их работы не имеют оборонного значения, зато имеют – идеологическое.

Нужно было по кому-то ударить и так, чтобы страшно стало всем. Лучше всего было бить по наиболее ярким, наиболее авторитетным, популярным людям, потому что резонанс был бы наибольший.

Лидия Михайловна Лотман, филолог: «Гуковский был человек популярный, очень веселый, во всех отношениях прелестный. Он был всегда окружен людьми, к нему было не пробиться. А когда у него начались такие большие неприятности, то народ отхлынул. И я к нему подошла, когда был в Пушкинском Доме какой-то вечер, и сказала: “Григорий Александрович, вы не огорчайтесь, ну, это все может пройти, но вы помните, что вы Гуковский, которого так любят, такой человек замечательный”. Он сказал: “Это все слова”».

Григорий Гуковский

4 апреля 1949 года в актовом зале филологического факультета ЛГУ прошло закрытое партийное собрание и было определено, кто подвергнется чистке и как она будет происходить. Подробно рассматривались кандидатуры тех, кого будут чистить, и коммунисты-филологи были поставлены перед альтернативой – или они обличают своих учителей, клевещут на них или сами подвергаются опале. Выбор должен был сделать каждый.

Коммунисты в своей массе – те, кто пришел с рабфаков, фронта – люди из другой социальной страты, чем их учителя. Советский режим с самого начала поддерживал это противопоставление: наша новая советская интеллигенция и вот эта старая. Понятно, кто пользовался большим доверием власти. Чистку возглавил декан филфака Георгий Бердников, ученик Гуковского.

Лидия Михайловна Лотман, филолог: «Григорий Александрович был во многих отношениях идеалист. И он считал, что Бердников – парень из рабочей среды, простой, чистосердечный. Но это было совсем не так. Бердников – фигура сложная. Я училась с ним в университете, знала в студенческие годы, когда он ходил в шляпе (отдельно одевались поля, отдельно – верхушка) и в уличном костюме; был беден, демократичен. Он был способный человек, умный. Но он избрал такой путь, поскольку это был путь легкий. И он свои способности сюда отчасти употребил. У него не было никаких моральных ограничений».

5 апреля 1949 года в историческом актовом зале Главного здания университета состоялось мероприятие под названием «Открытое заседание Ученого совета филологического факультета». Повестка – обсуждение идеологических ошибок четырех великих русских филологов: Гуковского, Азадовского, Жирмунского и Эйхенбаума. В зале присутствуют только двое из них. Эйхенбаум и Азадовский больны. А вот Гуковскому и Жирмунскому пришлось выслушать гадости, несправедливые обвинения в низком научном уровне их работ, в космополитизме, низкопоклонстве. Их обвиняли ученики – Бердников; в будущем знаменитый писатель Федор Абрамов; никому не известный Лапицкий, специалист по погромным выступлениям; их клеймил будущий либеральный редактор «Нового мира» Александр Дементьев; академик Николай Пиксанов. Это не было ученое собрание: митинг, судилище. Для ученого собрания не требуется огромный зал с людьми, исполненными самых дурных намерений.