Александр Мещеряков - Император Мэйдзи и его Япония
В конце апреля в Китай отправился полномочный представитель Мэйдзи – Датэ Мунэки. В его задачу входило подписание договора о дружбе. Сначала он настаивал на договоре такого типа, который заключали западные державы с Японией. Только теперь в качестве неравноправной стороны должен был выступить Китай. Однако страны Запада разговаривали с позиции силы, а у Датэ Мунэки единственным аргументом были великояпонские амбиции. 14 июля договор все-таки заключили, но он оказался равноправным. Он предусматривал взаимные права по консульскому суду над своими подданными, свободную торговлю в отведенных для того портах, территориальную целостность и взаимную помощь. Договор мог бы послужить основой для оборонительного союза против Запада, но, как покажут последующие события, этого не случилось.
Этот год можно считать переломным в строительстве новой Японии – на место упраздненных княжеств пришли префектуры, а князья-даймё утратили большую часть своих привилегий. К этому шло давно, ассамблея Сюгиин (наследница Когисё), откликаясь на предложения правительства, постепенно ограничивала независимость княжеств, обязывая их тратить все больше средств на общенациональные нужды, в первую очередь на оборону. Мало кто сомневался в том, что интересы страны требуют большего единства. Ввиду финансовых затруднений и невозможности платить своим самураям рисовые пайки некоторые князья сами подавали прошения об упразднении княжеств и о создании на их месте префектур – так, чтобы государство взяло на себя их финансовые обязательства. Хотя и существовало множество различных мнений относительно будущей судьбы княжеств, это были различия в деталях, почти все сходились на том, что без ликвидации княжеств обойтись невозможно. Вопрос состоял только в том, какая группировка сумеет добиться принятия своего плана. Как и в большинстве подобных случаев, победила позиция юго-западной коалиции, которая, благодаря тесным контактам с придворными аристократами Сандзё Санэтоми и Ивакура Томоми, имела свободный доступ в покои Мэйдзи. Сайго Такамори, его младший брат Цугумити, Окубо Тосимити, Ояма Ивао, Кидо Такаёси, Иноуэ Каору и Ямагата Аритомо подготовили обращение к государю об упразднении княжеств.
14 июля в императорский дворец прибыли главы четырех княжеств, которые сыграли решающую роль в победе над сёгунатом. Правый министр Сандзё Санэтоми огласил перед князьями Сацума, Тёсю, Хидзэн и Тоса указ, в котором говорилось: в соответствии с вашими предложениями княжества упраздняются, а на их месте появляются префектуры, куда назначаются новые губернаторы.
Границы префектур совпадали с границами крупных княжеств, мелкие были объединены. В результате получилось 72 префектуры, три города, приравненных к префектурам (Токио, Киото, Осака), и один округ – Хоккайдо. Выделение Хоккайдо в особую административную единицу вызывалось необходимостью его колонизации – остров представлял собой дикий и малонаселенный край. Чтобы избежать ненужных ассоциаций, за редкими исключениями названия префектур не повторяли названий княжеств. В основном их называли по крупным уездам, располагавшимся на их территории. На должности губернаторов местные уроженцы назначались редко. В дальнейшем количество префектур менялось, в 1888 году их стало столько же, сколько и в настоящее время – 47.
Теперь государство получило полное право на распоряжение землей и княжескими предприятиями: рудниками, заводами, верфями. Правительство приняло на себя часть долговых обязательств княжеств, но зато отныне налоги стали поступать не в пользу князей, а в пользу императора. Правительство получило материальную и финансовую основу, без которой единая страна попросту не могла бы существовать. До этого времени три четверти государственного бюджета обеспечивали поступления с национализированных земель, которые раньше принадлежали сёгунату, а теперь в казну полились средства со всей страны. Прежним князьям вменялось в обязанность жить в столице. В этом отношении новое правительство позаимствовало опыт режима Токугава, державшего князей и их семьи в Эдо в качестве заложников.
Вместе с упразднением княжеств сразу два миллиона самураев и членов их семей стали «безработными» и лишились своих рисовых пайков. Нужно было каким-то образом интегрировать их в новые общественные и имущественные отношения. Задача оказалась непростой. Поскольку веками самураям запрещались любые занятия, кроме военного дела, многие из них оказались не готовы к тому, чтобы кормиться самим. Государство поступило с бывшими князьями и самураями вполне гуманно: оно сохранило им значительную часть их прежних доходов или же рисового пайка, но перевело его в денежное исчисление. При этом можно было получать пенсию ежегодно, а можно было получить выплату сразу за несколько лет, но отказаться при этом от пожизненной пенсии. Правительственные траты на выплату пенсий были огромными, в значительной степени они обеспечивались займами, сделанными в Англии.
Несмотря на определенное сопротивление и недовольство этими историческими реформами, упразднившими феодальную систему хозяйствования и управления, преобразования прошли на удивление спокойно. В отличие от «классических» европейских революций – французской и российской – социальная реконструкция в Японии была произведена не за счет массового истребления правящего слоя, а за счет перераспределения сил внутри элиты.
Прежняя система политической организации привела к тому, что княжества оказались малоспособны к горизонтальной солидарности. Многие князья, безусловно, больше думали о судьбе страны, чем о собственной выгоде. Кроме даймё юго-западных княжеств многие другие князья обращались к императору с петициями, прося зачислить своих вассалов в общенациональную армию. Им было ясно, что раздробленная на уделы страна не в состоянии противостоять Западу. Кроме того, главным в их мировоззрении была верность своему господину. А своим господином они стали считать Мэйдзи. Поэтому любой его указ воспринимался как обязательный к исполнению. У. Гриффис, находившийся на службе у князя Этидзэн, свидетельствует: 1 октября князь собрал «многие сотни своих потомственных вассалов, велел им сменить верность хозяину на патриотизм и в благородном обращении попросил их следовать национальным, а не местным интересам. На следующее утро все, как мне показалось, население города численностью в 40 000 человек высыпало на улицы, чтобы бросить последний взгляд на господина Этидзэн, который покинул свой родовой замок и отправился в Токио, где ему предстояла жизнь частного джентльмена без всякого политического влияния»[80].
