Архимандрит Тихон (Шевкунов) - «Несвятые святые» и другие рассказы
Впрочем, догадаться об этом по моему виду было совершенно невозможно: я выглядел много моложе своих лет. Но старец тем не менее продолжал свое. Потом он вдруг приподнял за чуб мою голову и внимательно посмотрел мне в глаза.
— Ты монах? Нет еще? А хорошо бы тебе в монастырь!
В монастырь?! Я не выдержал и просто расхохотался ему в лицо! Ну и старик, что он говорит? Да у меня скоро свадьба! Я хотел было сказать ему об этом, но отец Николай прикрыл мне рот рукой, как будто и так знал каждое мое слово.
— Молчи, молчи! А хорошо бы тебе в монастырь! Я снова рассмеялся.
— Да нет же!.. — начал я.
Но старец опять не дал мне ничего сказать.
— Смотри, Георгиюшка, когда будешь в монастыре, случится у тебя искушение. Но ты не унывай!
И он стал подробно рассказывать мне про какое-то испытание, связанное с монастырским начальством и случившееся с неким монахом. Только спустя десять лет я понял, что речь шла обо мне. А тогда я лишь снисходительно слушал странные речи отца Николая. И воспринимал их не иначе как старческие чудачества.
Наконец отец Николай благословил меня и отпустил с миром. Он проводил нас до пристани. Когда наша лодка отплыла, старец все кричал мне вслед:
— Георгиюшка, будь любвеобильным!
Это сложное и малоупотребительное слово врезалось в память. Так же, как и облик старца на берегу с развевающимися по ветру седыми волосами, осеняющего нас вслед крестным знамением.
Отец Рафаил посоветовал мне серьезно прислушаться к словам отца Николая, но я в ответ только усмехнулся. Да и забыл обо всем случившемся как о чем-то для меня непонятном.
Однако в Москве мои отношения с невестой вдруг как-то сами собой разладились, остыли, а по-
том и вовсе сошли на нет. Мы оба были даже рады этому. А у меня все чаще и сильнее стала возникать потребность съездить в монастырь, побыть там, помолиться, да и просто пожить. Через несколько месяцев я уже точно знал: ничто, кроме монастыря и служения Богу, меня в этой жизни не интересует. И с удивлением вспоминал слова отца Николая, к которому Господь потом приводил меня еще много раз.
Глава, которую читателям, не знакомым с догматическим богословием, можно пропустить
А какие старики были в те советские времена! Один мой знакомый-старообрядец рассказывал, как однажды его, сотрудника центрального управления Древлеправославной Церкви, направили в областной город — в Куйбышев или Свердловск, значения не имеет — по каким-то их сокровенным старообрядческим делам. Сначала, как и положено, мой знакомый направился в облисполком — нанести визит местному уполномоченному по делам религий.
Иван Спиридонович Толстопятое (так звали уполномоченного) усадил московского гостя у себя в кабинете и подробнейшим образом выспросил о цели его приезда, о состоянии дел в старообрядческих согласиях. Дотошно поинтересовался даже южноамериканскими общинами. И лишь узнав все для себя необходимое, рассказал, как добраться до улицы Клары Цеткин, где располагалась местная беспоповская церковка.
Распрощавшись с Иваном Спиридоновичем Толстопятовым, мой знакомый отправился в город и вскоре нашел эту улочку, а на ней покосившийся деревянный дом, переделанный в храм с луковкой и крестом. Рядом на завалинке сидел дед лет под девяносто, с аккуратной окладистой бородой и, как положено, в полукафтане. Дед грелся на солнышке и молился — тянул меж пальцев кожаную старообрядческую четку — лестовку. Смотрел он на приближающегося незнакомца с полным, хотя и вполне благодушным, безразличием: на своем веку этот дед все перевидал.
— Здравствуй, отец! — поприветствовал его мой знакомый.
— Ну здорово, коль не шутишь.
— А ты, видно, здешний наставник?
— Вроде так, — не стал возражать дед.
— Ну и как вы тут спасаетесь? Народ-то в храм ходит?
— Старики ходят.
— А молодежь?
— А молодежь все больше по танцам да в кино.
— Н-да… А кроме вас и патриаршей Церкви, кто еще в городе есть?
— Да каждой твари по паре, — философски отвечал старик. — И мы, и никониане, и католики, и баптисты, и иудеи, и мусульмане… А над всеми нами — единый и неделимый — Иван Спиридонович Толстопятов!
Отчитки
Я только один раз побывал на отчитках у игумена Адриана, но этого было более чем достаточно. В битком набитом храме раздавались отчаянные и в самом буквальном смысле нечеловеческие крики. Люди рычали, блеяли, визжали и кудахтали. А ругались так — хоть уши затыкай. Иные крутились юлой и со всей силы грохались оземь. Причем видно было, что они сами от себя такого совершенно не ожидали. Один интеллигентный мужчина с перепуганным до смерти лицом носился по храму, хрюкал, как кабан, и в изнеможении опустился на пол лишь после того, как его насильно подтащили к священнику и окропили святой водой.
Отчитка — это русское название экзорцизма, особый молебен, чин изгнания бесов. Происходящее жутко описывать, а присутствовать на подобных действах еще страшнее. Как это все выдерживал отец Адриан — не знаю.
Начинал отец Адриан свой монашеский путь в Троице-Сергиевой лавре. Там он тоже занимался отчитками, но скрыто, не на виду, в какой-то отдаленной от туристических маршрутов церквушке. Рассказывают, что однажды в монастырь приехали высокопоставленные советские работники и, на свою беду, захотели дотошно осмотреть все достопримечательности без исключения. В том числе и храм, из которого доносились странные крики.
Делать было нечего, и монахи привели их в церковь, где косноязычный и с виду весь какой-то растрепанный отец Адриан как раз читал заклинательные молитвы. Экскурсанты остолбенели, увидев валяющихся по полу людей, орущих дикими голосами. Но представьте состояние высокопоставленных гостей, когда одна из прибывших с ними дам, ответственный советский работник, вдруг зашипела, замяукала на весь храм, словно мартовская кошка, покатилась по полу и в довершение всего заорала такие непристойности, что и бывалые мужчины ничего подобного не слыхивали!
Позже эта дама снова поехала в лавру. Но теперь уже одна. Разыскала того самого косноязычного игумена Адриана и задала ему единственный вопрос: что с ней было?
Батюшка Адриан, как человек простой, и ответил ей попросту:
— В тебе бес сидит! От него твои беды.
— Но почему именно во мне?! — возмутилась дама.
— А это ты уж не у меня спрашивай, а вот у него! — и отец Адриан ткнул перстом в икону Страшного Суда, прямо в страшное изображение рогатого, омерзительного существа. Но, увидев, как побледнела его посетительница, поспешил успокоить ее: — Да не убивайся ты. Может, Господь это попустил, чтобы тебя через болезнь к вере привести.
