Екатерина Рождественская - Жили-были, ели-пили. Семейные истории
Лотрек вообще нравится многим. Гениальный урод-коротышка, проводивший в основном свое время в борделях и варьете, настолько необычно видел людей, с нижнего ракурса, как ребенок, поэтому и лица все получались вытянутыми, немного заостренными, чуть дурашливыми. Писал размашисто, чуть карикатурно, живо. Понравился портрет известной танцовщицы кабаре Жанны Авриль.
Надолго задержалась на альбоме рекламы начала ХХ века, очень уж вдохновили затянутые в корсет фривольные дамы, рекламирующие кто шампанское, кто себя, кто сигареты. Выбрали одну рекламу. Схематично, но с настроением. Продолжали листать альбомы. И она, и я делали это с необыкновенным азартом!
– Предложи мне что-то сама! Как ты меня видишь? Очень любопытно! У меня лицо – мечта гримера! Табула раса! Ты знаешь, что это такое? – с усмешкой спросила она меня. Она меня поначалу все время проверяла, подкалывала, прощупывала.
– Конечно, я свободно говорю по-латыни! – не моргнув глазом, ответила я.
Она улыбнулась. «Тебе от отца досталось чувство юмора. Это хорошо. Так вот. На моем лице можно нарисовать все, что угодно! И я в зависимости от грима стану всем, кем угодно! А всякие там красавицы только и могут красавиц играть! Потом стареющих красавиц! Потом красивых старух. И всё! А моё лицо, – у меня было ощущение, что она обращается к нему на «вы» и с большой буквы, – позволяет мне всё! Играть весь всемирный театральный репертуар! Правда, этим никто не пользуется».
Она часто возвращалась к этой главной обиде ее жизни – долгому забвению и невостребованности.
– Я всегда мечтала сыграть Елизавету Английскую, но не срослось, ни в кино, ни в театре. Давай ее найдем, а?
Нашли портрет. Отложили тоже. Настал мой черед делать предложение. Боялась.
– А вот что скажете об этом? – Я держала в руках репродукцию Пикассо «Любительница абсента» – портрет едкой, угловатой, наклюкавшейся наркотического напитка женщины, внимательно следящей своими черными бусинками за видениями, недоступными больше никому.
Пауза. У меня всё похолодело. Сейчас развернется и уйдет.
– О, то, что надо! Моё, – обрадовалась она.
Еще мне очень хотелось, чтобы мы с ней сняли что-то из австрияка Климта, уж он точно самый яркий, наряду с чехом Альфонсом Мухой, представитель европейского модерна. Модерн меня завораживает абсолютно. Стиль, не похожий на предыдущие, очень декоративный, витиеватый, природный и текучий. Короче, мой любимый! Климт был очень популярен благодаря своим прекрасным вызолоченным женским портретам – как на волшебной мозаике со странно и прекрасно подобранными оттенками. Его сказочно-реальные женщины выделялись, отрываясь от фона, словно живые. Один портрет, кстати, очень напоминал мою бабушку в молодости. Один в один просто. Еще он писал мифологические сюжеты, которые пользовались феерическим успехом, несмотря на то что многие работы были названы критиками порнографическими, где с полотен, полуприкрыв глаза, смотрели на зрителей женщины с мистическим обаянием – со взглядом Марлен Дитрих или Греты Гарбо, хотя их еще тогда и в помине не было.
Мне очень нравились Юдифи Климта. Одна, номер один – они у него шли под номерами – молодая, эротичная, томная, соблазнительная, с полуприкрытыми глазами, которая держит в руках военный трофей: голову полководца Олоферна, который поимел удовольствие и заплатил за это жизнью – обычная стародавняя история… И уже не просматривается никакой библейский сюжет, просто отношения мужчины, уже обезглавленного, и женщины. Так бывает.
«Любительница абсента» в исполнении Гурченко
На открытии первой выставки в Москве. 2002 г.
С художником по гриму Люсей Раужиной
«Юдифь Климта
А Юдифь номер 2 – именно ее я предложила Людмиле Марковне – уже женщина-вамп, femme fatale, с длинными руками, живущими своей жизнью, с обнаженной грудью, зрелая, сладострастная, опасная, видавшая виды, где эта отрубленная голова, видимо, не первая и не последняя! Не стойте у этой Юдифи на пути! И вся она снова устремлена вперед, у нее снова дела! Еще ее звали в народе Саломеей. Друг Климта, Альфред Басс, писал: «Когда я увидел Саломею Густава, я понял, что все женщины, которых я знал до сих пор, были ненастоящими. Когда увидел его «Поцелуй», понял, что не любил никогда по-настоящему. Когда я увидел эскиз к «Юдифи» – осознал самое страшное, что и не жил я вовсе, а если и жил, то ненастоящей жизнью».
Молча показала «Юдифь номер 2».
«Вот! Это обязательно!»
– А как же обнаженная грудь? – спросила я.
– Но это же классический образ! Этого требует сюжет! Но, если ты боишься, давай меня чем-нибудь слегка прикроем!
Я в общем-то не боялась, просто никогда еще не снимала обнаженных людей, чувствовала себя неловко, очень стеснялась. Но пришлось настроиться, что я теперь не просто папина дочка, а фотограф, человек с вполне определенной профессией, которая иногда диктует свои правила.
Остановились мы в результате на пяти работах, хотя всем остальным я предлагала только по одной. Но в этом случае понимала, что чем больше, тем лучше. Договорились о съемках на следующей неделе – необходимо было время на подготовку.
Устроили «худсовет». Что у нас было для съемок? Почти ничего.
Для «Любительницы абсента» Пикассо было все, кроме сифона, который я срочно купила в антикварной лавке.
Для Елизаветы Английской костюм и украшения были взяты в аренду на «Мосфильме», а то странное сито, которое она держит в руке, соорудили из цветочного поддона, просверлив в нем дырки раскаленным гвоздем. А длинную цепочку я одолжила у мамы.
Тулуз-Лотрек требовал страусиных перьев, и я нашла магазин для бальных танцев и танцев на льду – блестки, бархат, вышивки, коньки-туфли, бижутерия и перья!
С Юдифью было сложнее. Надо было за пару дней всего-навсего повторить Климта – вырезать детали для аппликации и соорудить костюм из золотой жатой бумаги.
Готовились тщательно.
Людмила Марковна пришла снова вовремя, без капли грима на лице.
– Вот, посмотри, о чем я говорила! Чистый лист! Можно рисовать всё, что угодно! Меня даже консьерж не узнал! Она явно была горда!
Села на грим. Все остальные ушли в другую комнату, чтобы не мешать. Люся Раужина начала колдовать.
Через минут сорок она вышла к нам в гриме любительницы абсента с колтуном спутанных волос на затылке. Оделась. И тут поразила меня на всю жизнь:
– Мне надо порепетировать!
