Светлана Бестужева-Лада - Звездные судьбы. Исторические миниатюры

Впрочем, всему свое время. За год до смерти Елизаветы, как уже было сказано, обе Екатерины были неразлучны. Будущая императрица сознательно вела почти затворнический образ жизни и для этого лучшей подруги, чем княгиня Дашкова, она найти не могла. А когда Елизавета скончалась, положение Екатерины стало вообще очень тяжелым. С подчеркнутым презрением относился к ней муж, высокомерно игнорировала его фаворитка — графиня Елизавета Воронцова. Последняя была теперь назначена начальницей над фрейлинами, поселилась в отведенных ей дворцовых апартаментах рядом с императором и была награждена целым рядом отличий. Император же, не скрываясь, выражал желание развестись с нелюбимой женой и жениться на любовнице. Это желание стало одной из причин возмущения против него высшей аристократии России, да и всего дворянства вообще. То, что мог позволить себе Петр Великий, не могло сойти с рук его слабому, не слишком умному, откровенно презирающему всех русских внуку.

Через полгода после смерти Елизаветы, в ночь на 26 июня 1762 года, Екатерина со своей придворной дамой и Григорием Орловым, её тогдашним любовником, тайно отправилась из Петергофа в столицу, чтобы захватить престол или погибнуть. Единственным козырем Екатерины было то, что её безоговорочно поддерживала гвардия, в которой общими любимцами были Григорий Орлов и четыре его брата. Больше ей надеяться было не на кого.

Княгиня Дашкова в эту ночь была у себя дома. Торжество, неудачу, арест, эшафот — все это она многократно воображала себе в ту страшную ночь. Княгиня не была руководительницей заговора, как она впоследствии пыталась изобразить в своих мемуарах. «Шесть месяцев я была в сношениях со всеми вождями заговора, — пишет Екатерина польскому аристократу Понятовскому, который был её возлюбленным до Григория Орлова, — прежде чем Дашкова узила хоть одно имя». Но во всяком случае Екатерина дорожила такой союзницей, как княгиня, чья преданность доставила ей много друзей среди высшей российской знати.

В 7 часов утра 26 июня Дашкова узнала, что Екатерина вступила на престол. Она поспешила во дворец, новые подданные Екатерины узнали её, подняли на руки и с шумными приветствиями понесли внутрь дворца. Опьяненная триумфальным шествием, княгиня ничего не помнила, её платье разорвали, волосы растрепались. В таком виде онa и появилась перёд императрицей. Бросившись в объятия друг другу, обе молодые женщины могли только повторять: «Слава Богу! Слава Богу!»

Заметив, что на императрице ещё нет голубой Андреевской ленты, составлявшей необходимую принадлежность туалета царствующей особы в России, княгиня снимает эту ленту с графа Панина и надевает на Екатерину.

К вечеру Екатерина выступила из Петербурга с гвардией. На сером коне в мундире офицера Преображенского полка ехала она впереди. Рядом с ней тоже в офицерском мундире ехала Дашкова. За ними следовала блестящая свита и несколько тысяч войска. Две молодые женщины шли во главе армии, чтобы отнять корону у того. кто для одной был мужем, а для другой — крестным отцом.

Ночь застала их в дороге. На одной широкой кровати в деревенском кабачке провели её обе Екатерины, занимаясь рассмотрением манифестов и указов, которые уже были подготовлены для обнародования. На другой день войска с императрицей были уже в Петергофе, где Екатерине был вручен акт об отречении от престола императора Петра 111.

С восшествием Екатерины на трон историческая миссия Дашковой была закончена. Наивная, но гордая княгиня должна была понимать, что она может рассчитывать на милость, но не на дружбу с императрицей, и до самой смерти не могла примириться с этим открытием. Впрочем, кое в чем виновата и сама Екатерина. Она пожаловала своей бывшей подруге звание статс-дамы, отвела ей с мужем покои во дворце и часто по вечерам заходила к ним «запросто». Немудрено, что двадцатилетняя Дашкова окончательно укрепилась в мысли о том, что она — второе лицо в государстве после императрицы. И делилась этими мыслями со всеми своими знакомыми.

Но и это было бы полбеды. В то время образовалась партия при дворе, которая просила императрицу вторично выйти замуж (экс-император к тому времени уже скончался при загадочных обстоятельствах в загородном доме, где его по очереди караулили братья Орловы). В мужья же Екатерине прочили Григория Орлова. Видимо, к тому же плану склонялась сама императрица, безумно влюбленная в своего фаворита. Но в конце концов здравый смысл победил, причем последнее слово сказал мудрый граф Панин: «Воля императрицы для меня священна, но госпоже Орловой я не слуга». С тех пор об этом несостоявшемся браке было запрещено упоминать вообще под страхом сурового телесного наказания.

Княгиня Дашкова же вновь позабыла, что не одна она возвела на престол Екатерину и не она занимает первое место в её сердце. В дружеском кругу она стала очень резко отзываться по поводу слухов о возможном браке. Об этом, разумеется, донесли Екатерине, и под влиянием Орлова она написала князю Дашкову записку: «Я искренне желаю, чтобы княгиня Дашкова, забывая свой долг, не заставляла меня забыть её услуг. Напомните ей это, князь. Мне сообщили, что она позволяет себе в разговорах грозить мне».

Тогда княгине удалось оправдаться перед императрицей, но она видела, что её положение при дворе не приносит ей ничего, кроме огорчений, и стала отдаляться от Екатерины. Та же, желая показать свою безусловную справедливость, назначила князя Дашкова главнокомандующим в походе на Польшу. Там его и постигла преждевременная кончина. Его смерть была для жены огромным ударом: у неё оказалась парализованной левая сторона тела, и более двух недель она находилась между жизнью и смертью.

Чудом выжив, княгиня резко прекратила светскую жизнь и занялась воспитанием детей и устройством своих изрядно запутанных денежных дел. Четыре года Екатерина ничего не слышала о своей когда-то ближайшей подруге. Только в конце 1769 года Дашкова явилась ко двору, чтобы просить разрешения выехать за границу — для лечения. На самом деле — от безысходной тоски. Уехала она инкогнито, под именем госпожи Михайловой. Ей только-только исполнилось двадцать пять лет.

Путешествие оказалось более чем приятным. Несмотря на принятое ею скромное имя, «госпожу Михайлову» все узнавали и всюду приглашали. За границей она встретилась со многими замечательными людьми: Дидро, Вольтером, Губертом, и на всю жизнь подружилась с леди Гамильтон, супругой английского посла лорда Вильяма. Подаренный ею шарфик Дашкова хранила до конца своей жизни как святыню. После двухлетнего путешествия, посетив Германию. Австрию, Англию, княгиня вернулась в Петербург, где её встретили очень ласково. Орлова — заклятого врага Дашковой — уже сменил подле Екатерины Потемкин. Сразу по приезде княгине было пожаловано 70 000 рублей для покупки недвижимой собственности. Но Дашковой уже не жилось в России, ей не хотелось ловить мимолетные знаки внимания со стороны императрицы. Она привыкла находиться в центре общества, привыкла везде быть почетной и желанной гостьей.