Шапи Казиев - Имам Шамиль

Погибшие на войне — дело неизбежное. Но, к несчастью для Воронцова, среди убитых был и специальный посланник Генерального штаба граф У. Гейден, известный особым расположением к нему императора. В целом же штурм Салта стоил Воронцову 535 убитых и 1888 раненых.

Шамиль, в свою очередь, не считал Салта своим поражением. Хотя со стороны горцев потери тоже были немалые: только в Салта погибло более 500 человек, среди которых был и наиб Идрис Гергебильский.

Жертв со стороны Воронцова могло быть еще больше, если бы не присутствие на театре военных действий знаменитого хирурга Николая Пирогова.

К тому времени профессор госпитальной хирургии и прикладной анатомии Пирогов был мировой знаменитостью. Как особо одаренный «природный россиянин», он учился за казенный счет у лучших зарубежных анатомов и хирургов, которых затем и превзошел. Многочисленные опыты над животными, изучение распилов замороженных трупов, большой практический опыт одаренного хирурга сделали его недосягаемым авторитетом. А научные труды Пирогова по военно-полевой хирургии, его анатомические атласы, «Начала военно-полевой хирургии», «Курс прикладной анатомии человеческого тела» и многие другие стали классическими для многих поколений хирургов.

На Кавказе Пирогов не только спасал раненых, но и продолжал свои научные исследования, впервые в полевых условиях применив эфирный наркоз, который прозвали «замиряющими каплями», гипсовые повязки и замену ампутаций резекциями.

Как истинный врач, Пирогов не делал различия между «своими» и «чужими», оказывая необходимую помощь всем, кто в ней нуждался, включая пленных горцев, найденных в руинах Салта. При операциях они отказывались от наркоза, считая его «шайтанским дурманом». И даже когда еще продолжалась осада, Пирогов являлся в лагерь горцев, чтобы помочь тяжелораненым. (Этот подвиг русского врача описан в повести Р. Фатуева «Салты».)

В источниках говорится, что в крепости Грозной Пирогов ампутировал ногу раненому наибу Байсунгуру, которого горцы затем вызволили из плена.

Ассистентами Пирогова были русские и горцы — местные лекари. Он многому научил их, но учился у них и сам.

Лекари Шамиля тоже не оставляли без помощи раненых солдат. Только операции они производили обычными кинжалами, лишь прокалив их над огнем, а вместо гипсовых повязок применяли вывернутые свежие шкуры баранов, тем же кинжалом зарезанных. Искусные руки и верный глаз горских хирургов творили чудеса: ампутации крайне редко кончались смертью пациентов. Одному пленному офицеру они даже вскрыли череп и вынули застрявшую там пулю, после чего офицер прожил еще много лет в полном здравии.

Наглядным олицетворением искусства горских врачей был сам Шамиль, множество почти смертельных ран которого были излечены без тяжелых последствий.

Пирогов вернулся в Петербург с большим багажом. Материалы своей поездки он изложил в «Отчете о путешествии по Кавказу». Ученые восторгались блестящими результатами его опытов с наркозом в боевых условиях. А обыватели толпились у анатомического театра, где был выставлен привезенный Пироговым необыкновенный трофей — череп убитого наиба Идриса. Правда, привез он его в совершенно иных целях — для изучения антропологического типа кавказских горцев. Однако до этого дело так и не дошло, и практические соображения отступили под напором небывалого интереса публики.

Проекты Бирона

Воронцов не удовлетворился взятием Салта. Призрак поражения под Гергебилем преследовал его даже в Тифлисе. Весной будущего года Воронцов предполагал снова двинуться на Гергебиль и поручил Аргутинскому втайне готовить новый поход. А до той поры наместник принялся поправлять пришедшие в расстройство дела края.

Прослышав о реформаторских намерениях Воронцова, в его канцелярию хлынули авторы всевозможных проектов овладения и управления Кавказом. Они подавали свои бумаги, а затем терпеливо ожидали, пока те пройдут по инстанциям. Как правило, бумаги возвращались к своим создателям с благодарностью от начальства за рвение и извинениями за невозможность их применения в настоящее время. Но не таков был тифлисский учитель Н. Бирон, представивший «Проект успокоения дагестанских племен». Он объявил себя прямым потомком знаменитого Э. Бирона, фаворита императрицы Анны Иоанновны, имя которого прославилось в связи с «бироновщиной» — введением иностранных порядков, грабежом национальных богатств, тотальным доносительством и жестоким преследованием недовольных. Потомок его требовал продолжить традицию установлением на Кавказе жесткого полицейского режима по принципу «Ordnung muss Ordnung» («Порядок должен быть порядком»). Бирон считал, что все станет на свои места, как только местное население станут водить военным строем и заставят исполнять российские законы. Подобные проекты только раздражали начальство своей абстрактностью. Но Бирон не сдавался, требовал «рассмотреть и принять к исполнению» свой проект, осаждал газеты и писал жалобы. Из этого ничего не вышло, но Бирон все же попал в историю, объявив, что «Шамиль есть величайший гений, какой когда-либо производил Кавказ».

Часть четвертая

ПОЕДИНОК

Наследник имама

После потери Салта Шамиль распустил войска и вернулся в Ведено. В Имамате начались брожения. Одни продолжали считать Шамиля непобедимым, помня победу в Гергебиле, другие намекали, что имам стареет и уже не тот, что прежде, имея в виду сражение в Салта.

Шамиля уже не радовали ни прекрасные жены, ни преданные дети. Он был погружен в размышления над тем, как остановить продвижение царских войск в горы и отбросить их назад. В смелых планах имам никогда не испытывал недостатка. И Государственному совету было из чего выбирать. Но прежде необходимо было восстановить единство в самом Имамате. Главным оставался вопрос об упрочении имамской власти. На этот раз Шамиль посчитал возможным решить дело посредством референдума.

В январе 1848 года Шамиль созвал в Ведено известных наибов, народных старшин и духовных руководителей. Имам объявил собравшимся, что становится стар и готов отказаться от звания имама, если не найдет в своих сподвижниках большего усердия, настоящей помощи и полной преданности делу защиты родины.

Пораженные необычайным поворотом дела, участники собрания принялись горячо убеждать Шамиля, что без него общее дело неминуемо погибнет, что в горах нет человека, более достойного носить звание имама и что распространяемые среди горцев слухи — не что иное, как происки агентов Воронцова.