Джордж Грайдер - Боевая рыбка

Мы прикинули, что дистанция была порядка девятисот ярдов, и выстрелили тремя торпедами. Прошла минута, и не было слышно никакого звука: первая торпеда, должно быть, прошла мимо. Прошла еще одна минута, и - ничего. В мрачном настроении я начал разворачиваться для залпа из носовых аппаратов, чувствуя, что теперь было мало шансов попасть в него.

Затем, по прошествии двух минут и двадцати секунд, первая торпеда ударила в него, а затем вторая и третья.

Это была просто фантастика. Мы ошиблись по меньшей мере на триста ярдов, нам не удалось сделать торпедный залп, и все-таки мы поразили эту маленькую цель. Грузовое судно просто исчезло, не оставляя после себя ничего, кроме небольшого пятна на воде, "чидори", пыхтя, несколько минут крутился вокруг, а затем дал деру оттуда, а я позвал Боба Харнера, нашего нового офицера, в свой угол боевой рубки.

- Слушай, Боб.

- Да, сэр?

- Боб, так легко бывает не всегда.

Это была его первая атака.

Всего лишь маленькое грузовое судно, и мы атаковали его только потому, что ему удалось оторваться от "Бешо", и потопили мы его по непостижимой случайности. Однако существовала некоторая разница между успешным патрулированием и учебным заходом на цель. Этот успех принес еще одну звезду славы в копилку заслуг экипажа и повысил его моральный дух, соответственно важности этой победы. А после того, как закончилась война и Совместной аттестационной комиссией по армии и флоту были подведены итоги боевых действий подводных лодок, она приобрела еще большее значение. Незначительный тоннаж этого грузового судна, всего в восемьсот пятьдесят тонн, обеспечил "Флэшер" рекорд по тоннажу потопленных судов в течение всей войны, превысивший отметку в сто тысяч тонн, и позволил нашей лодке достичь самого высокого показателя среди всех субмарин. Без учета этого последнего грузового судна самый большой тоннаж потопленных судов, в 99 901 тонну, был на счету у "Рэшер", что выводило ее на высшую ступень пьедестала. Последний успех также довел общее количество потопленных нами судов до двадцати одного, что ставило нас на четвертое место после "Таутог", "Тэнг" Дика О'Кейна и "Силверсайд". Как хорошо известно каждому ветерану-подводнику, все эти статистические данные не имеют такой большой ценности, как реальные события, во время которых совершались эти дела, по я был горд и чувствовал удовлетворение оттого, что было закреплено блестящее достижение "Флэшер" в первых четырех патрулированиях под командованием Рубина Уитикера.

* * *

В конце февраля, когда наше патрулирование приближалось к концу и моряки проявляли все большее нетерпение в желании взять курс на Пёрл, я совершил ужасную ошибку. Направил адмиралу Файфу донесение, сообщая ему, что нам придется покинуть район на пару дней раньше, если мы не сможем заправиться в Субик-Бэй. В ответе он мне заявил, что это прекрасная идея: мы могли бы дозаправиться в Субик и продолжить плавание еще две недели, прежде чем возвратимся в Пёрл. Я собственными руками "перерезал себе горло".

К тому времени наши войска взяли Лусон, и сам адмирал Файф был в заливе на борту субмарины. Единственным удовольствием от пятидневной стоянки в Субик-Бэй был вылет в Палаван, где я мог некоторое время побыть в компании летчиков из группировки ВВС армии США, пилотировавших бомбардировщики, летавшие через Южно-Китайское море до Индокитая. Это была хорошая возможность посмотреть, как живут ребята из других родов войск. И после всех сказок, которые я слышал о шикарной жизни в военно-воздушных силах, было полной неожиданностью обнаружить, что эти люди вели суровый образ жизни. Они жили в джунглях в палатках, совершая вылеты почти каждый день, пересекая все Южно-Китайское море, которое отделяло их от целей. Я был там наблюдателем, потому что к тому времени подводные лодки и самолеты взаимодействовали более тесно, чем когда-либо, обмениваясь информацией и оказывая друг другу всемерную поддержку. Однажды один из летчиков взял меня на борт самолета, чтобы пролететь над Манилой и посмотреть на произведенные там разрушения. При нашей войне под водой мы не видели каких-то сухопутных признаков ведения боевых действий. Это было жуткое зрелище.

Мы отбыли из Субик-Бэй в составе "волчьей стаи" из восьми субмарин. Война вошла в новую фазу, когда японцы стали терпеть поражения одно за другим, как на суше, так и на море. Теперь они уже почти полностью лишились флота, но все еще пытались доставлять продовольствие из Сингапура в империю мимо Малайского полуострова на любых пригодных к плаванию судах. В районе Сайгона было некоторое количество военных кораблей, и наша боевая группа подлодок патрулировала вблизи побережья к северу от этого порта, высматривая все, что только могло нам повстречаться.

Мы оставались в надводном положении днем и ночью и заметили лишь несколько малых судов и чувствовали себя самоуверенно, так, будто мы были хозяевами океана. Гифф Клеменсон на "Скипджек", мой старый товарищ по "Скипджек", командовал в следующем от моего квадрата патрулирования подлодкой. Просто в качестве меры, отвлекающей от однообразия последних двух-трех месяцев, он направил мне в один прекрасный день послание: "Бросаю тебе вызов в игре в бейсбол на берегу. Пиво за тобой".

В воздухе было полно наших самолетов, и в некоторых случаях мы для них играли роль диспетчеров, передавая донесения, помогая им находить друг друга и болтая с ними.

Это длилось бесконечно долго и было малопродуктивно, и мы испытали невероятно огромное облегчение, когда наконец получили приказ проследовать в Пёрл мимо острова Сайпан. Но оставалась неразрешенной одна проблема дисциплинарного характера, которая возникла в начале патрулирования и становилась все более серьезной. Я выбрал вечер, когда мы проходили через пролив Баши, к северу от Филиппин, чтобы установить порядок.

Так случилось, что все офицеры и большинство матросов на "Флэшер" пристрастились к шоколадному мороженому, которое я терпеть не мог, хотя был в не меньшем восторге от всех прочих его сортов. Каждый раз, когда нам подавали мороженое, а это бывало очень часто, оно было шоколадным. Каждый раз я поворачивался к Бобу Харнеру, нашему новому интенданту, и говорил:

- Боб, не хотелось бы использовать свое служебное положение на этом корабле, но, знаешь ли, я не люблю шоколадное мороженое.

Брови Боба ползли вверх, и у него был вид человека с уязвленным самолюбием.

- Честное слово, командир, я велел им сегодня приготовить ванильное.

Затем я стискивал зубы, все сочувственно улыбались и продолжали есть свое шоколадное мороженое.

Вечером, когда мы проходили через пролив Баши, как обычно, было подано шоколадное мороженое, я повернулся к Пейджу и сказал: