Мария Дмитриенко - Веласкес

В сегодняшнем сне он увидел донью Анну. Она была ослепительно красива в своем белом легком хитоне. Она была вся — свет, сияние. Внезапный порыв ветра подхватил ее, понес. Маэстро рванулся. Сердце, словно зажатое в тиски, отозвалось глухой, щемящей болью. Холод сковал движения. Он хотел закричать — и не смог.

Очнулся Веласкес от настойчивого шепота.

— Маэстро, маэстро… — звал его чей-то встревоженный голос.

Карета стояла под каким-то навесом. Вокруг была темень.

— Мы приехали, дон Диего, — проговорил Хосе де Вильяреаль, старший мастер королевских строительных работ. — Горы встретили нас не очень радушно. Разыгрался ветер, будет гроза.

Подошедший Баутисто помог Веласкесу подняться. Он плотно укутался в черный плащ кавалера Сант-Яго (хоть здесь пригодился этот достойный «мундир»!) и, вместо того чтобы идти под теплый кров, ступил за ограду.

Ветер неистовствовал. Он стучал своими могучими крыльями в каменную грудь гор, а они в ответ глухо, гудели. Вот где-то ветру удалось своротить камень. Горы взревели. Задрожала под ногами земля. Горное эхо ревом взметнулось к небу. Оно громыхнуло в ответ раскатисто, неожиданно звонко и чисто.

Веласкес почувствовал, что продрог. Годы, тяжелым бременем лежавшие на плечах, лишали его возможности досмотреть до конца это единоборство гор и ветра…

Все остальные дни пути маэстро внимательно вглядывался в горы. Они возвышались издали монолитной громадой. Но при внимательном взгляде на них можно было различить рубцы ран, нанесенных годами борьбы с ветром. Даже в дни мира он, теплый и ласковый, не прекращал своей разрушительной работы. «Правду говорили древние, — думал Веласкес, — жизнь — вечная борьба».

В Фуэнтеррабии путников ожидали парусные лодки, чтобы перевезти их через Бидасоа на остров. Барон де Батевилья, который с нетерпением ожидал приезда маэстро, уже на пристани заявил, что к началу строительных работ все готово.

За работой время летит незаметно. Приближался день церемонии передачи инфанты французскому королю. Празднество назначалось на субботу, 7 июня.

День начался с того, что маэстро был разбужен взволнованным Хуаном Парехой.

— Маэстро! Проснитесь скорее, маэстро! Вас ожидает личный гонец короля Людовика XIV.

Французский король был очень красив и элегантен. Белый шитый золотом костюм сидел отлично на его подвижной фигуре.

— Я хочу просить вас исполнить одну мою просьбу, — сразу начал он после церемонии обмена приветствиями. — Мой тесть, король Филипп, был необыкновенно щедр по отношению ко мне. Щедрость трудно вознаградить. Но я просил бы вас передать ему от моего имени несколько вещей на память.

— Рад служить вашему величеству, — Веласкес поклонился.

Король открыл белый резной ларец, и оттуда словно вырвались на свободу сотни разноцветных искр — то сверкали грани драгоценных камней. Людовик XIV протянул маэстро миниатюрную коробочку с золотыми часами необыкновенно искусной работы и двумя кольцами — в них были вмонтированы громадные бриллианты.

На следующий день после церемонии Веласкес покидал остров. В Мадрид он намеревался прибыть где-то числа двадцать шестого июня, как и писал об этом в письме к другу художнику Диего Валентину Диасу. Веласкес жаловался, что «очень устал от ночных поездок и дневной работы, однако здоров». Это письмо датировано 3 июня, когда маэстро оставалось жить немногим больше месяцу.

Семьдесят два дня, проведенные на острове Файзамес, очень утомили Веласкеса. Сердце, все шестьдесят прожитых им лет не дававшее о себе знать, болело, прося об отдыхе.

Но в столице отдыхать не пришлось. Король буквально уморил маэстро расспросами о каждой мелочи, виденной Веласкесом на острове. Каждый день Филипп IV заставлял его повторять свой рассказ. 31 июля маэстро вдруг почувствовал себя очень плохо. Усталость и жар заставили его слечь в постель. Он лежал у себя дома, в тихой пристани своей верной состарившейся доньи Хуаны де Миранды.

Король, обеспокоенный тем, что не увидел на утреннем приеме дона Диего, послал к нему своих личных врачей. Но даже такие медицинские светила, как Микель де Альба и Педро де Чаварри, только беспомощно разводили руками. Организм отказывался сопротивляться болезни. Тогда больного передали в руки господа — к его постели поспешил (по приказу его величества!) дон Альфонсо Перес де Гусман ель Буено, архиепископ Тиро, патриарх обеих Индий.

В два часа дня в пятницу, 6 августа 1660 года маэстро скончался. Горькую утрату понесла Испания.

Король приказал похоронить маэстро со всеми почестями, соответствующими кавалеру ордена Сант-Яго. Но и здесь члены орденского капитула не удержались перед соблазном нанести последнее оскорбление уже памяти маэстро: никто из них не шел в траурной процессии за гробом с прахом дона Диего.

Похоронили Веласкеса в семейном склепе его верного друга дона Гаспара де Фуэнсалиды, расположенном под церковью скромного прихода Сан-Хуан Баутисто.

Ушел из жизни великий художник, а в мастерской старой башни Альказара ждала его кисти неоконченная картина. На мольберте у самого окна в золотом потоке света стоял портрет инфанты.

Через восемь дней после мужа умерла от горя, незаметно, тихо угаснув, как и жила, донья Хуана де Миранда.

Дон Фуэнсалида одиноко бродил среди опустевших комнат недавно бывшего таким уютным жилища маэстро. Какие-то люди во главе с владельцем дома составляли опись имущества.

— Шесть полных костюмов, — считал монотонный голос, — одиннадцать шляп, предметы туалета…

Не выдержав более, Фуэнсалида выбежал на улицу. Жизнь в Мадриде шла своим чередом. «Никто и не вспоминает о величайшем из художников Испании, — с горечью думал он, — а ведь его не стало всего несколько дней тому назад. Неужели люди, любовью к которым дышали все его полотна, так сразу забыли его?»

Однако о маэстро вспомнили, но как! Власти решили, что тысяча дукатов, которые были выданы Beласкесу при жизни как плата за наблюдение над перестройкой Альказара, подлежит немедленному возвращению. В связи с этим предлагалось произвести распродажу всего оставленного им имущества, дома, мастерской…

Годы, складываясь в столетия, проносились над Испанией. И однажды кто-то, чьего имени уже не установить, пораженный гениальными произведениями маэстро, вновь открыл его миру. Веласкес опять стал жить, возрождаясь в своих картинах. Искусствоведы стали внимательно изучать его полотна, открывая в них все новые необыкновенные качества. Биографы углубились в архивы, чтобы восстановить его биографию. Время успело стереть многое. Церковь, где находился фамильный склеп рода Фуэнсалида, была разрушена во время одной из войн. В 1846 году группа художников, возглавляемая братьями Мадрасо, решила произвести раскопки на месте разрушенной церкви с целью найти останки Веласкеса. Но их затея не увенчалась успехом. Вместе с церковью были разрушены и подземные склепы, установить место могилы великого маэстро так и не удалось. На месте разрушенной церкви разбили молодой сад. Прошло еще столетие… В тенистом саду установили небольшую белую мраморную плиту, на которой написано имя Веласкеса и даты его рождения и смерти.