Владимир Шигин - Дрейк. Пират и рыцарь Ее Величества

На третий день, пройдя две мили, англичане наткнулись на укрепление, сооруженное под руководством приглашенного на испанскую службу итальянского инженера Хуана Батиста Антонелли. Укрепление скрывалось в чаше тропического леса и было совершенно незаметно. К нему вела дорога, по которой шел отряд. Другой дороги вообще не было. Неожиданно путь преградил завал. Когда англичане попытались разобрать его, то были обстреляны из мушкетов невидимым противником. Ответить они не могли, так как порох и спички основательно промокли. Потеряв несколько человек убитыми, англичане вынуждены были отступить. Баскервиль узнал, что впереди по дороге к Панаме расположено еще несколько таких укреплении. Ничего не оставалось, как повернуть назад".

Отступление было очень тяжелым. Так, всех раненых Баскервилю пришлось оставить на милость испанцев, в том числе и своего младшего брата Николаса. Кое-как дотащились до Номбре-де-Дьоса.

Неудача Баскервиля окончательно убедила солдат и матросов, что затеянная экспедиция несчастливая и чем раньше убраться домой, тем будет лучше.

"Мы словно прозрели тогда, — вспоминал участник экспедиции, — и поняли, что все торжественные речи генерала (имеется в виду Дрейк. — В.Ш.) о сотнях вест-индских городов, которые ему известны и которые нас обогатят, были лишь приманкой, которой он заманивал королеву дать ему почетное дело, а нас — рискнуть своей жизнью ради его славы".

Издерганный всем происходящим, Дрейк собрал капитанский совет. Адмирал раскатал на столе карту Вест-Индии:

— Поскольку на Панамском перешейке испанцы предупреждены о нашем появлении и хорошо изготовились к обороне, нам следует отправиться в другое место. Знали бы вы, какие богатые города в Гондурасе, а на берегу озера Никарагуа улицы просто вымощены золотом. Хватит нам собирать урожай по зернышку, когда скоро мы будем грести его пригоршнями!

Присутствующие мрачно молчали. Наконец, один из капитанов поинтересовался, а видел ли сам Дрейк улицы, мощенные золотом.

— Нет, сам я никогда этих мест не видел, но много читал о них в книгах, — несколько смутившись, ответил Дрейк. — Так куда же вы желаете пойти, в Гондурас или Никарагуа?

— В оба места по очереди! — ответствовал за всех Баскервиль. — Но мне кажется, что все тамошние города, даже вместе взятые, дадут слишком мало добычи, чтобы удовлетворить нас всех.

Подняв паруса, флотилия направилась на вест. Так как ветры были противными, все время приходилось лавировать. Это отнимало и силы, и время.

10 января флот вынужден был стать на якорь в бухточке на южной стороне острова Эскудо-де-Верагуа, который славился своим отвратительным и гибельным для людей климатом. Единственной добычей стало небольшое испанское суденышко. Если раньше эпидемия просто свирепствовала, то на Эскудо-де-Верагуа начался самый настоящий мор.

"За двенадцать дней нашего плавания здесь, — писал участник событий, — я часто оставался с генералом (Дрейком. — В.Ш.) наедине и думал, не откроет ли он мне своих планов. Я спрашивал его: почему он так часто уговаривал меня еще в Англии не покидать его, когда мы придем в Вест-Индию? И где то место, которое он имел в виду? Он отвечал мне с грустью, уверяя, что не знает Индий; как и я, он никогда не думал, что какой-нибудь уголок земли может так измениться и из цветущего сада превратиться в пустыню. А еще эта переменчивость ветра и погоды! Таких бурь он здесь никогда не видывал. Но больше всего его удивляло то, что с момента отплытия из Англии он ни разу не увидел судна, за которым стоило бы погнаться. Впрочем, в силу величия своего ума он обычно заканчивал свою речь словами: "Ну да это ничего! У Бога много всего запасено для нас; и я знаю много способов сослужить добрую службу Ее Величеству, а нас обогатить, ибо мы должны получить золото прежде, чем вернемся в Англию". А между тем, с моей точки зрения, он был в положении человека, который проживает свою жизнь, глупо убеждая себя, что та нянька, которая кормила его в детстве, будет кормить его и в старости, — и вдруг видит, что грудь ее ссохлась, видит свою ошибку, страдает и умирает от голода. Кроме собственных средств генерал поставил на карту и свою репутацию, пообещав королеве вернуть ей капитал с большими процентами, С момента нашего возвращения из экспедиции в глубь Панамского перешейка на лице его ни разу не было видно веселья и радости. В эти дни он почувствовал себя больным".

Именно в это время личный состав флотилии постигло очередное разочарование: захваченные в плен с небольшого испанского суденышка моряки лишь рассмеялись, когда англичане начали расспрашивать их о сказочно богатых городах Гондураса и озера Никарагуа.

— Какие сокровища! О чем вы говорите! — смеялись они от души. — Да в этих городах люди бедны как последние церковные крысы, так что кроме миски маиса вам там ничего не светит!

Впечатление от откровений испанцев было ошеломляющим. Кроме этого выяснилось, что и берега, к которым намеревался идти Дрейк, весьма опасны из-за многочисленных мелей и рифов. А провизии на борту оставалось все меньше, болезни все множились и множились… К тропической лихорадке прибавилась дизентерия.

Чтобы запастись водой, Дрейк послал четыре десятка человек в устье реки Фатор, но все они были убиты там местными жителями.

— Свежая вода у нас теперь на вес нашей крови! — мрачно шутили английские моряки.

15 января умер капитан Энтони Платт. В тот же день Дрейк почувствовал себя больным дизентерией и больше уже не показывался из своей каюты.

Флотилия направилась на восток. Вначале Дрейк велел править на Номбре-де-Дьос, а затем повернуть на Пуэрто-Бельо.

Между тем болезнь Дрейка не отступала, наоборот, с каждым днем ему делалось все хуже и хуже.

27 января флагман Дрейка "Дифайенс." находился на траверзе острова Буэнавентура. В тот день умерли сразу несколько капитанов и старший хирург флотилии.

В тот день самочувствие Дрейка резко ухудшилось. Он с большим трудом оделся и велел звать младшего брата Томаса и племянника жены капитана Джонаса Боденхэма.

— Дайте бумагу! — сказал он им. — Я должен подписать завещание!

Подписал заранее составленное завещание в присутствии родственников.

— Пригласите ко мне по очереди офицеров "Дифайенса"! — велел Дрейк, отдав перо.

Каждому из прибывающих он дарил что-то из своих вещей.

Вечер Дрейк провел в беседе со своим пажом Уайтлоком, подарив ему несколько драгоценных камней и красивую серебряную тарелку.

К ночи самочувствие Дрейка еще более ухудшилось. С трудом поднявшись на локтях, он позвал Уайтлока: