Алексей Шишов - Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона

— Значит, вы считаете, господин капитан, что, если в Мелитополь придут части гайдамаков, возможен их конфликт с нами?

— Несомненно. Самое опасное для вас будет, если нашей дивизии прикажут поддержать этих гайдамаков…

Добровольцы (строевики) переходили из Мелитополя в соседнюю с городом Константиновку по главной городской улице с музыкой, под Андреевским флагом. Сам командир бригады шел во главе 1 — й Офицерской стрелковой роты. Встречавшие по пути немецкие патрули отдавали честь.

Позднее Михаил Гордеевич, вспоминая мелитопольскую дневку, которая растянулась на несколько суток, выразится об отношениях белых добровольцев с германцами так:

— У моей бригады задача в конце похода была, мною не поставленная, такая. Идти впереди немцев, своим появлением спасать население от банд. Вторичным появлением немцев — будить патриотизм у того же населения. Это был наш триумф. Когда роты офицеров-фронтовиков проходили по селам, особенно по Мелитополю, их жители понимали, что Русская армия не погибла, а Россия еще жива. Русской армией для малороссиян были в течение походных двух месяцев только мы. Одна бригада в тысячу с небольшим белых добровольцев. И они это понимали. Не хуже меня…

Дроздовцы покинули город, в котором политические страсти с их легкой руки заметно поутихли. Потом в белых мемуарах о том будет написано так: „В Мелитополе с помощью населения изловлено и ликвидировано 42 большевика“.

Для мелитопольцев это был едва ли не „первый взнос“ в кровавую копилку Гражданской войны. Город будут потом занимать то красные, то белые, то подступят махновцы. Тогда людей будет гибнуть больше. Весной 1918 года стороны еще не дошли до пика „классовой вражды“.

За время стоянки в Мелитополе Дроздовскому впервые в „Дневнике“ пришлось делать какие-то политические обобщения. Исходил он из ситуации в „треугольнике“, одну сторону которого составляли русские добровольцы, вторую — германцы-оккупанты, третью — гайдамаки-гетманцы, которые назывались автором записей украинцами:

„Странные отношения у нас с немцами: точно признанные союзники, содействие, строгая корректность, в столкновениях с украинцами — всегда на нашей стороне, безусловное уважение. Один между тем высказывал: враги те офицеры, что не признали нашего мира.

Очевидно, немцы не понимают нашего вынужденного союзничества против большевиков, не угадывают наших скрытых целей или считают невозможным их выполнение. Один немец говорил:

„Мы всячески сочувствуем русским офицерам, сочувствуем им, а от нас сторонятся, чуждаются“.

С украинцами (гайдамаками, гетманцами. — А. Ш.), напротив, отношения отвратительные: приставание снять погоны, боятся только драться — разнузданная банда, старающаяся задеть. Не признают дележа, принципа военной добычи, признаваемого немцами. Начальство отдает строгие приказы не задевать — не слушают. Некоторые были побиты, тогда успокоились: хамы, рабы.

Когда мы ушли, вокзальный флаг (флаг ведомства путей сообщения Российской империи. — А. Ш.), даже не национальный, сорвали, изорвали, истоптали ногами.

Немцы к украинцам — нескрываемое презрение, третирование, понукание. Называют бандой, сбродом; при попытке украинцев захватить наш автомобиль на вокзале присутствовал наш комендант, кричал на украинского (гетманского) офицера:

— Чтобы у меня это больше не повторялось.

Разница отношения к нам, скрытым врагам, и к украинцам, союзникам, невероятная.

Один из офицеров проходящего украинского эшелона говорил немцу: надо бы их, то есть нас, обезоружить, и получил ответ: они также борются с большевиками, нам не враждебны, преследуют одни с нами цели, и у него язык не повернулся бы сказать такое, считает непорядочным… Украинец отскочил.

Украинцы (петлюровцы) платят (белым) такой же ненавистью…

…(Гетманские) офицеры больше половины враждебны украинской идее, в настоящем виде и по составу не больше трети не украинцы — некуда было деваться… При тяжелых обстоятельствах бросят их ряды…“

Перед уходом белых добровольцев из Мелитополя у Дроздовского произошло несколько столкновений с только что назначенным комендантом города от гетманской власти. Петлюровец откровенно высказывал свое недоброжелательство к русским добровольцам. Но на большее не решался: батальон „синежупанников“ — сечевых стрелков против отряда офицеров-фронтовиков силы не представлял.

Такое недоброжелательство объяснялось довольно просто: выходец из Галиции в мировую войну служил, естественно, в австро-венгерской армии. Для начала петлюровский комендант наложил руку на триста тысяч рублей в кассе военно-промышленного комитета города Мелитополя. Часть этих денег, как военная добыча, должны были пополнить кассу добровольческой бригады.

Личная беседа Дроздовского с комендантом-гетманцем состоялась в ресторане, где был накрыт обеденный стол для начальства трех военных сил, стоявших в городе, — германцев, русских добровольцев и петлюровцев. Разговор получился такой, как его описал Михаил Гордеевич.

— Полковник, мои сечевики поймали несколько красных на хуторе близ Акимовки. Будем их судить, расстреляем.

— Это ваше право, ведь после нашего ухода гражданская власть в городе будет ваша.

— Почему только гражданская? Власть гетманства будет полная и военная. Это приказ самого Петлюры.

— Вы здесь ошибаетесь вместе со своим Петлюрой. Пока в Мелитополе останется хоть десяток немецких солдат с унтером, военная власть будет германская.

— Не буду спорить, хотя это территория Украинской народной республики. У меня к вам личная просьба, полковник.

— Какая же?

— Когда нужно будет расстреливать этих красных, что мы взяли под арест, дайте мне в расстрельную команду ваших людей. Таких, кто не дрогнул бы при расстреле.

— Роль исполнителей чужих приговоров на себя не беру. Расстреливаем только своих приговоренных.

— Тогда я, как комендант города, посланец гетмана в Мелитополе, имею полномочия приказывать здесь всем германским и сечевым войскам. И вам тоже.

— Мне, полковнику российского Генерального штаба, вы приказывать ничего не можете.

— Могу.

— Можно вам приказывать только тому, кто ваш приказ исполнит. Я — нет.

— Вы обязаны исполнить любой мой приказ!

— Не исполню.

— Вы находитесь на территории свободной Украины.

— Нет. Где войска и сила, там ваша территория. Мы же идем с фронта по территории большевистской, которую и освобождаем.

— Никто вас, полковник, сюда не просил.

— Нет, просят. Мы лояльны местному населению, не воюем с ним. Уж так получилось, что мои бойцы возвращаются с войны по вашей, как вы сказали, территории.