Марсель Мижо - Сент-Экзюпери
Представление об эйнштейновском мире как о менее абсолютном, чем предшествующий ему, – лишь результат игры слов. С метафизической точки зрения он ни более и ни менее абсолютен. С научной точки зрения он более абсолютен, ибо взаимно уподобляет большее количество явлений. Единственный урок, который можно из этого извлечь, – это необходимость для человека быть скромнее, поскольку его представления о массе, времени, движении и даже об отожествлении – лишь антропоморфические представления, и следует ради точности заменить их другими понятиями – на сей раз математическими.
Не знаю, разъясняет ли вышесказанное термины «абсолют» и «относительность» в науке. Подытожу так: наука выражает взаимоотношения. Когда наука начала выражать отношения между независимыми в прошлом божествами, такими, как масса, пространство, время, заговорили об относительности. Исчезающий абсолют не был тем абсолютом, которого добивалась наука. Это был абсолют отдельных частных понятий. После того как их долгое время считали простыми первичными кирпичами в построении мысли, они оказались сложными. Эта катастрофа имела психологическое значение, ибо понятия, которые человек считал незыблемыми, сводились к опытным данным, – зато они лишались какого бы то ни было метафизического значения. Действительно, эта замечательная относительность сама двинула вперед науку к единственному абсолюту, который ее интересовал, – к абсолюту единого выражения явлений. Что до изживших себя понятий, они попросту уступили место другим, таким, как эйнштейновский «интервал» или постоянная Планка h.
Итак, мне не ясен вопрос, который вы как бы ставите мне, утверждая: «Механизм восприятия, которым мы являемся, подвержен той же относительности, что и всякий физический предмет...»
Не буду прибегать к нечестным приемам полемики в письме, где я пытаюсь взвешивать каждое слово, и использовать против моего оппонента данные им скоропалительные определения. Нужно стараться понять, как оппонент выражает собственную истину, а не ставить ему подножки, когда на то представляется случай. Однако ваш вопрос, несомненно, очень важен, а формулировка его для меня туманна. Моя добрая воля мне не в помощь.
Мне известны «физические взаимоотношения», но «физическая относительность» мне неизвестна. Мне известны «физические структуры», но неизвестны «физические предметы».
Если я пробую перевести сказанное вами на язык, который полностью отказался от употребления неопределенного представления о такой физической относительности, поскольку смысл, придаваемый ей вами, мне неизвестен, то я формулирую для себя вами сказанное (не знаю, является ли это точной передачей вашей мысли) следующим образом:
«Мы можем реагировать различно друг от друга и, в зависимости от момента, различно от самих себя на то или иное произведение искусства». Но что вы понимаете в таком случае под единством произведения искусства?
Противопоставление неопределенного абсолюта неопределенной относительности серьезно путало меня. Но я могу принять противопоставление единства множеству. Меня побуждает формулировать так вашу мысль то, что вы сказали: «Вы говорите, что впечатление, производимое на вас картиной, едино...»
Однако, высказываясь здесь, я вынужден определить сначала, что я понимаю под единством.
Картезианский первичный кирпич, та единая, неделимая частица, из которых строится мироздание, приказал долго жить. Атом теперь – лишь геометрическое построение, схема взаимоотношений и, следовательно, лишь умозрительная формула. По существу, покопавшись поглубже в кирпичике мироздания – атоме, мы находим человека с его представлениями. Даже больше того: я не берусь утверждать, что я буду подразумевать под единством фотона или электрона, так как на этом уровне антропоморфическое представление об индивидууме едино, когда он перестает быть сложным, а между тем физика учит меня, что как только я избавлюсь от сложности, одновременно исчезает и понятие «существа». Фотоны и электроны представляют собой теперь не более как поверхностный образ, который за отсутствием в общеупотребительном языке ясно сформулированных понятий я пытаюсь как-то спасти.
Поэтому я определю «единое» иначе. Я скажу, что существо едино, когда оно не может быть разделено на составные части без уничтожения его Специфических качеств и, следовательно, когда его свойства не могут быть определены, исходя из качеств его составных частей.
Так, например, я говорю: дерево едино, так как дерево нельзя определить, исходя из минеральных солей, из которых оно состоит, и, следовательно, оно не может распасться на минеральные соли и остаться деревом.
Еще проще я скажу: молекула воды едина, потому что свойства, которые проявляются на уровне молекул воды, лишены всякого смысла на уровне ее составных частей. Молекула трансцендентна по отношению к атому.
Я скажу: подобным же образом живая клетка трансцендентна по отношению к молекуле – она едина.
Я скажу: живой организм трансцендентен по отношению к клеткам – он един.
Я скажу: собор трансцендентен по отношению к камням – он един.
Я скажу: картина Ренуара трансцендентна по отношению к пятнам красок – она едина.
Я не могу предвидеть качеств атомов, исходя из свойств электронов.
Я не могу предвидеть качеств галактик, исходя из свойств молекул.
Я больше не могу предвидеть качеств молекул, исходя из свойств атомов.
Как мне кажется, вовсе не случайно то, что нет полного сочетания между квантовой физикой (которая управляет очень малыми величинами) и релятивистской физикой (которая управляет очень большими величинами).
Все это уже бросалось в глаза в биологии, но я мог приписать возникшую трудность временному неведению.
Я не умею предвидеть качества живой клетки, исходя из свойств молекул.
Я не умею предвидеть качества какого-нибудь органа тела, исходя из свойств клеток.
Я не умею предвидеть качества человеческого сознания, исходя из свойств органов его тела.
Лишь когда я сопоставляю характеристику биологических существ, которые на разных ступенях мне показывает наука, с подобной же характеристикой неорганических «существ», биологические бездны представляются мне в особом свете.
Впрочем, следует остерегаться весьма опасной ловушки языка. Ибо я могу всегда – вернее, я могу всегда надеяться – «объяснить посредством...». Так, я могу объяснить качества молекул свойствами атомов. Но ход мыслей при этом совершенно иной – это аналитический подход. В самом деле, я могу объяснить и собор посредством камней. Но что невозможно – это «предвидеть» собор, исходя из камней. Между тем, если вы внимательно присмотритесь к научному ходу мыслей, то убедитесь, что он всегда является «объяснением посредством...», а не «предвидением, исходя из...». Научное рассуждение объясняет воду посредством кислорода и водорода. Оно не предвидит воду. Оно удовлетворяется ходом своих синтезов, если, вновь восстанавливая комбинацию составных частей, оно вновь «обнаруживает» свойства воды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});