250 дней в царской Ставке. Дневники штабс-капитана и военного цензора, приближенного к высшим государственным и военным чинам - Михаил Константинович Лемке
На основании вышеизложенного Георгиевская дума Юго-Западного фронта единогласно постановляет:
повергнуть через старейшего георгиевского кавалера генерал-адъютанта Иванова к стопам государя императора всеподданнейшую просьбу: „Оказать обожающим державного вождя войскам великую милость и радость, соизволив возложить на себя орден Святого великомученика и победоносца Георгия 4-й степени, на основании ст. 7-й статута“».
Председатель – командир 12-го армейского корпуса генерал-лейтенант Каледин.
Состоящий в распоряжении главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерал-лейтенант Баташев.
Командующий 15-й пехотной дивизией
генерал-майор Ломновский.
Командующий 10-й кавалерийской дивизией
генерал-майор Марков.
Командующий 2-й Заамурской Пограничной дивизией генерал-майор Ступин.
Свиты его величества генерал-майор князь Барятинский.
Генерал-квартирмейстер штаба VIII армии генерал-майор Стогов.
И. д. генерала для поручений при главнокомандующем армиями Юго-Западного фронта полковник Духонин».
Телеграммой на имя царя Иванов просил о награждении наследника серебряной медалью 4-й степени на Георгиевской ленте в память посещения им вечером 12 октября раненых в районе станции Клеван, в сфере дальнего огня неприятельской артиллерии, а также пребывания 13 октября в районе расположения корпусных резервов XI и IX армий. Но это было только оформлением той медали, которую, как я рассказывал, наследник уже носит.
► Закон 5 октября 1915 г. об особых преимуществах для строевых офицерских чинов действующей армии, состоящих в частях армейской пехоты, от начала до конца есть дело рук Алексеева, который говорил, что день 5 октября для него светлый праздник. Это делает ему большую честь; армейская пехота действительно несет на себе три четверти тяжести всей войны, особенно те батальонные и ротные командиры и младшие офицеры, о которых закон, в сущности, и позаботился.
► Автограф адъютанта начальника штаба Верховного главнокомандующего:
«Личный адъютант начальника штаба
Верховного главнокомандующего
27 октября 1915 г. № 41090.
Штабс-капитану Лемке.
С разрешения генерала Борисова покорнейше прошу Вас, господин капитан, соблаговолите наложить на две прилагаемые фотографии разрешительные надписи для напечатания их в приложении „Русского слова“ „Искры“.
Поручик граф Капнист».
Откуда такой громадный исходящий номер? Неужели граф Капнист пишет в день более 1000 бумаг? Нет. Он рассылает тысячи печатных воззваний о присылке подарков для армии, и каждый экземпляр имеет свой №…
► Царь спрашивает иногда у приходящих к его завтраку или обеду такие вещи, что люди теряются в ответах, чтобы не обнаружить незнания. Так, раз он спросил Пустовойтенко, на какую дистанцию стреляют немецкие 42-сантиметровые орудия. «На 15–18 верст…» Адмирал Нилов подбавил: «А под каким углом они стреляют?» – «Не знаю». Возможно, что это была легкая проверка знаний генерал-квартирмейстера. В таком случае он ее не выдержал.
28-е, среда
Прежняя Ставка «играла в войну», как здесь выражаются, живя в вагонах, помещая канцелярии в сараях и прачечных, когда можно было помещаться в удобных домах. Эта театральность – выдумка кабинетного Янушкевича, думавшего, что «походная» обстановка штаба придает ему больший военный характер. А на деле она только вредила ходу занятий и стоила немало денег; специально выстроенные железнодорожные ветки в Барановичах и Могилеве обошлись в несколько сот тысяч рублей; при этом могилевская так и стоит без всякого употребления, потому что решено было занять в городе казенные здания…
► Мой последний доклад о печати начальник штаба вполне одобрил; в субботу приедет царь, в воскресенье он будет ему доложен. По возможным от него результатам дело большое.
► Пустовойтенко говорит, что, когда он прибыл с Алексеевым на Северо-Западный фронт, в разведывательном отделении штаба уже служил и работал прапорщик Владимир Григорьевич Орлов, призванный из следователей по особо важным делам округа Варшавской судебной палаты. Он тогда же потребовал у него доклад по делу шпиона Мясоедова, и якобы оказалось, что во всем обширном деле не было ни одного документа, объективно доказывающего виновность повешенного. Все инкриминированное Мясоедову было таково, что никоим образом не доказывало чего-нибудь неопровержимого. Вместе с ним судили еще несколько человек и часть их принуждены были оправдать, а впоследствии члены суда узнали от поливановцев, что этот шаг не пройдет им даром. Дело Мясоедова, по словам Пустовойтенко, нужно было прежде всего именно Поливанову, чтобы утопить Сухомлинова.
Перетц говорит, что знает от своего товарища Потапова, бывшего членом суда, что действительно юридически дело было обосновано плохо и Поливанов вел сплошную интригу.
Орлов состоит теперь в прикомандировании к нашему управлению и работает в верховной следственной комиссии, где всячески ищет улик против Сухомлинова. Сегодня он приехал сюда – лицо белобрысого Мефистофеля. Когда Пустовойтенко прибыл в Ставку, он застал Орлова здесь и очень был рад откомандированию его в комиссию; пользуясь этим, он отчислил его от управления в распоряжение Западного фронта, где Орлов официально занимает должность переводчика при разведывательном отделении. Сегодня Орлов приехал, чтобы допросить Кондзеровского как свидетеля по делу Сухомлинова. Говорят, что Орлов из таких юристов, что если ему человек кажется виновным, то он не прочь и создать улики. Таково его убеждение. Честные штабы любят его присутствие: оно наводит страх на негодяев в области воровства.
► Рузский – ставленник Сухомлинова. Царь любит последнего и очень не симпатизирует Поливанову, назначение которого было уступкой Государственной думе, а таких министров самодержец, конечно, не жалует.
► Бонч-Бруевич выделился благодаря изданиям «Тактики» Драгомирова после смерти автора; вдова была ему очень признательна, ввела его к Сухомлинову, – отсюда его положение.
► Был сегодня генерал-майор Александр Михайлович Крымов, командир Уссурийской казачьей бригады. Человек большого роста и грузной комплекции, говорят, очень умный, дельный и ловкий. Алексеев относится к нему очень тепло и долго с ним беседовал у себя в кабинете.
► Телеграмма Рузского Эверту 28 октября:
«В телеграмме генерала Квецинского сказано, что ваше высокопревосходительство находите, что решительного содействия от правого крыла вашего фронта без перегруппировки ожидать нельзя; корпуса подойдут лишь к проволочному заграждению, понесут большие потери и не в состоянии будут сбить противника даже с первой его позиции. Генерал Квецинский заканчивает свою телеграмму общим выводом, что ваше высокопревосходительство считаете возможным оказать содействие на своем правом крыле только более сильными поисками команд разведчиков. Отсюда естественное заключение, что на решительное содействие со стороны Западного фронта рассчитывать было нельзя. По имеющимся сведениям, наступления значительными силами Жилинского проявлено не было, да и не могло быть, так как даже не было надежды, по словам генерала Квецинского, дойти до проволочного заграждения. По-видимому, вышло какое-то недоразумение».
Когда операция Плеве под Двинском, одобренная Рузским, провалилась, Рузский вдруг «недоразумевает»…
Это обыкновенно бывает, когда кто-нибудь захочет отличиться, не считаясь с другими. А столько народу погубили – около 15 000 человек!
► Вчера
