Лагарп. Швейцарец, воспитавший царя - Андрей Юрьевич Андреев
Проект пакта Конфедерации 22 кантонов[388] после нескольких попыток был одобрен сеймом в окончательном виде 9 сентября 1814 года. Главным его недостатком в сравнении с Посредническим актом было отсутствие единых конституционных гарантий прав населения. Таковые гарантии целиком передавались на усмотрение кантонов, в устройстве которых не наблюдалось никакого единообразия – от реставрации «аристократических режимов» в Берне, Фрибуре, Золотурне, Люцерне до вполне демократически по меркам того времени устроенных республик с цензовым народным представительством в Женеве, Тессине, Ааргау и Во, а также множество промежуточных форм, где выборное представительство сопрягалось с антидемократическими элементами (например, в Санкт-Галлене). При этом сохранялась чрезвычайная слабость центральных органов власти[389]. «Федеративный договор есть произведение позорное, заключающее в себе все предпосылки для гражданской войны», – так категорически оценил его Лагарп, но нельзя не признать его правоты в ближайшей исторической перспективе, ибо нерешенные в пакте противоречия политической системы Швейцарии действительно заложили причины будущих революционных событий 1830-го и 1847–1848 годов.
Между тем Александр I летом 1814 года уже не так живо реагировал на предлагаемые своим наставником меры, что вызывало все возрастающую в письмах резкость тона последнего. Здесь Лагарп допустил серьезную ошибку – в мае, в письме к своему знакомому из противоположного лагеря, бернскому дипломату Б.Л. фон Муральту, он слишком открыто подчеркнул личную близость к императору и свое определяющее влияние на решение Швейцарского вопроса. «Случаю угодно было сделать так, что одного швейцарца почтил доверием Государь, которому уготовано, судя по всему, оказать огромное влияние на судьбы Швейцарии. <…> По воле еще одного случая оказалось, что эти двое только того желают, к чему каждый добрый швейцарец должен стремиться всем сердцем. Казалось бы, люди благомыслящие должны столь редкостным стечением обстоятельств воспользоваться»[390]. В конце июля подлинник этого письма, в котором Лагарп дальше говорил, что никогда не согласится на удовлетворение требований бернских патрициев, был передан бернцами королю Пруссии Фридриху Вильгельму III, а тот, по-видимому, показал его российскому императору. Александр I же никогда в своей жизни не прощал близким ему людям того, что называлось «злоупотреблением доверия» – впрочем, только ли это письмо повлияло на его отношение, сказать трудно.
Так или иначе, но позиции Лагарпа в Швейцарском вопросе перед Венским конгрессом значительно ослабли. Он был настроен на победу одной из партий (напоминая Александру, что тот сам желал «даровать Швейцарии благополучие, проистекающее из устройства либерального»), император же теперь искал компромисса. Царь был вынужден сопрягать в этом вопросе свои либеральные устремления с принципами «реальной политики» и баланса сил в Европе, а последние диктовали ровно противоположное тому, к чему стремился Лагарп.
С одной стороны, уже накануне Венского конгресса обозначилась его «реставрационная» направленность, то есть восстановление (не только во Франции, но и везде, где только возможно) тех режимов, которые существовали до начала экспансии Французской революции. С этих позиций восстановление «Старого режима» в Швейцарии больше вписывалось в общую тенденцию и одобрялось союзниками – в первую очередь Австрией и Англией, – чем сохранение политических прав, «завоеванных революцией», на чем настаивал Лагарп. С другой стороны, географическое положение Швейцарии, стратегическую важность которого в полной мере осознавал и использовал Наполеон, сохраняло свое значение и сейчас: страна являлась буфером между Францией и Австрией с ее восстановленными владениями в Италии (Ломбардия). Исходя из этого неудивительно, что Австрия прилагала столько усилий, чтобы закрепить свое влияние на Берн – центральный и самый сильный кантон, через который глава австрийской дипломатии князь Клеменс Венцель Лотар фон Меттерних хотел бы контролировать всю Швейцарию. Но тогда, чтобы уравновесить эти планы, Александру I было выгодно поддерживать независимость и самостоятельность новых кантонов Во и Ааргау – не только из «личных симпатий» к ним, но и из принципа баланса сил в центре Европы[391].
Альтернативы в Швейцарском вопросе для России перед Венским конгрессом четко изложил Каподистрия в докладе императору от 11 августа 1814 года. Он видел два пути. Один, называемый им «окольным и трудным», в точности повторял позицию Лагарпа: прямым вмешательством лишить «патрициат Бернского кантона присвоенного им права представлять страну и управлять ею». Это автоматически устранит претензии Берна к новым кантонам, но явно вызовет противодействие других держав. России придется действовать в изоляции, возможно, здраво оценивал Каподистрия, с помощью военной силы. Другой путь оценивался им как «простой и легкий», который поддержат все союзники, – вести торг с Берном за возмещение утраченных им территорий, взамен требуя некоторых внутренних реформ[392].
Александр I, конечно же, выбрал последнее. Искусная дипломатия Каподистрии как нельзя лучше подходила для поиска компромисса, и именно ему император поручил участвовать в деятельности специального Комитета по швейцарским делам, созданного на конгрессе. Впрочем, иногда позиция Каподистрии даже слишком склонялась в пользу Берна – граф объяснял это желанием поставить в центре «нейтральной Швейцарии» один кантон, который обладал бы достаточной силой, чтобы охранять ее нейтралитет от посягательств. Не менее распространенными (не только у Каподистрии, но и у союзников) были те соображения, что «умиротворение» внутренних швейцарских конфликтов необходимо начинать с уступок Берну, в противном случае он всегда останется в центре недовольства и будет привлекать на свою сторону другие малые кантоны. Тем не менее Александр I, не желавший идти на чрезмерные уступки, выговаривал Каподистрии: «Вы сделались бернцем в полном смысле этого слова», напоминая, что «к новым кантонам не должно прикасаться», и предлагая другие формы возмещения – за счет финансов или «земель, находящихся в распоряжении союзников»[393].
Лагарп же, который прибыл в Вену в сентябре 1814 года, чтобы защищать интересы новых кантонов, категорически выступал против любых уступок Берну. Это вызывало открытую неприязнь к Лагарпу других дипломатов (например, Талейрана). При этом к прямому участию в обсуждении Швейцарского вопроса на конгрессе Лагарпа так и не допустили: его миссия была лишь вспомогательной, тогда как всей полнотой полномочий выступать от имени Швейцарии были наделены депутаты Федерального сейма. Не столь надежными, как хотелось бы, в Вене оказались и его личные связи с царем. Лагарп жаловался потом, что жил далеко и не имел прямого доступа к императорскому дворцу, где поселился Александр I, а потому опасался, что его послания к царю могут перехватить прежде, чем те попадут к нему в руки. Часто Лагарп лишь случайно узнавал об обсуждении проектов важных документов, а то и вовсе оставался об этом в неведении и вообще «не всегда осведомлен был о ходе событий, хотя порой большую в том имел нужду»[394].
Первый доклад Комитета по швейцарским делам был подготовлен 16 января 1815 года и вызвал ожесточенные возражения Лагарпа из-за отсутствия требований к «аристократическим кантонам» провести политические реформы, расширявшие допуск граждан в представительные органы, а также из-за непомерного финансового бремени, возложенного на новые кантоны, которых обязали уплатить старым компенсацию за утрату теми своих бывших феодальных прав (речь шла о так называемом «налоге с продажи»). Точную сумму этой компенсации должен был определить Федеральный сейм путем арбитража, однако Берн уже выставил к кантону Во свой собственный счет за утраченное имущество в размере свыше 40 млн (!) швейцарских франков[395].
В итоге совместными усилиями Лагарпа, заручившегося поддержкой Каподистрии, и некоторых других дипломатов доклад удалось вернуть на повторное обсуждение. 30 января по этому поводу высказался и Александр I, взявший на вооружение некоторые из тезисов Лагарпа, но в компромиссном варианте. Царь, прежде всего, потребовал, чтобы была признана территориальная целостность и незыблемость всех существующих 19 швейцарских кантонов. Тем самым посягательства Берна на территории Во и Ааргау однозначно отвергались. Вместо этого
