Александр Васильев - Судьбы моды

В ожидании, пока оборудовалась киностудия в Одессе, Вера Холодная снималась в ряде картин в Ялте, время от времени приезжая туда. С распространением большевизма на юг России, Вера часто выступала в благотворительных концертах в пользу Добровольческой Армии. Ее появление на эстраде с декламацией обеспечивало большие сборы. Мама брала меня в такие поездки по югу России.

Муж тети Нади был убит на фронте, она работала в Одессе в местном госпитале и вскоре вышла замуж за обрусевшего грека. В одну из поездок в действующую армию моя мама простудилась, и, больная, слегла в нашей квартире в доме Попудова. По заключению врачей она заболела свирепствовавшей тогда «испанкой». Вера Холодная проболела две недели, и ее мать и обе сестры были все время при ней. Но исход болезни был неизбежен — Вера Холодная, царица немого кино, скончалась 3 февраля 1919 года. Она была похоронена в Одессе. Кладбище это теперь уничтожено: на его месте сад Ильича. Памятник же Вере Холодной в виде барельефа стоит на могиле работавшего с ней режиссера Чардынина.

Вскоре выбрались из Москвы моя прабабушка с сестрой Ноной. Так нам стало известно об аресте моего отца, Владимира Холодного, увезенного в ГПУ на Лубянку. В нашей московской квартире чекисты штыками распороли стены, подушки, матрасы, мебель, а затем всю обстановку и мебель погрузили и увезли. Но мою прабабушку и сестру Нонну оставили в квартире. Они носили передачи в тюрьму отцу, пока им не сказали, что больше не надо: моего отца расстреляли в конце 1919 года.

Со смертью мамы наша старшая теперь тетя Надя взяла нас под свою опеку. Вскоре Одесса попала под власть большевиков, и все стало меняться. Тетя Надя со своим мужем, греческим подданным, добилась выезда из Одессы. Как опекунша, она могла нас взять с собой, и так мы, девочки, приехали в Константинополь, где уже собралось много русских беженцев.

Муж тети Нади встретил там много знакомых коммерсантов и, быстро освоившись, начал свое дело. Нас, девочек, как и многих других детей беженцев, определили в русские гимназии в Болгарии. Там было уже около семи учебных заведений из России, эвакуировавшихся от красного террора. Покровительство болгарского Царя Бориса этому способствовало. Средства на наше обучение поступали из русской казны за границей. Мы попали в гимназию Кузьминой, бывшую известной частной гимназией в Петербурге. Все наши преподаватели были опытными педагогами старого времени и давали нам прекрасное русское образование. Еще когда мы учились в гимназии, к нам часто приходили незнакомые люди, высказывая нам сочувствие как сиротам известной киноактрисы. Часто давали нам газетные и журнальные вырезки и фотографии с наставлениями: «Храните, это ваша мама!» Во время летних каникул я привозила это все в Константинополь и оставляла тете на сохранение. Таким образом, у меня собрался обширный материал о деятельности моей матери. Просматривая затем с тетей Надей статьи и описания жизни моей матери, мы находили не только много несуразицы, но и заведомые выдумки и даже отъявленную ложь. Единственные правдивые описания жизни Веры Холодной можно было найти в харбинской газете «Свет» Сатовского-Ржевского, который снесся с русским консулом Нератовым в Константинополе и, достав через него адрес тети Нади, получил правдивые сведения о жизни Веры Холодной. Статья эта была опубликована в середине февраля 1922 года. Другое правильное описание можно найти в книге М. Ефремова «Харбин — город русский», изданной в 1931 году.

По окончании гимназии в 1933 году я вернулась в Истанбул на постоянное жительство. Сначала я работала у тетиного мужа в его предприятии бухгалтершей. Иногда я давала уроки фортепьяно детям турецкой интеллигенции, а иногда и пения.

Затем я вышла замуж за русского офицера, работавшего инструктором по починке автомобилей в турецкой компании. В Истанбуле в те времена была довольно большая русская колония, которая в большинстве своем жила неплохо, избежав советских ужасов. Когда я была еще в гимназии, я научилась церковному пению и даже стала управлять нашим школьным хором во время богослужений. Стареющий регент нашей русской церкви в Истанбуле, Михаил Иванович Масленников, собиравшийся уходить на покой, предложил сделать меня регентом. Он дал мне очень хорошую школу, и вскоре я заменила его. После смерти моего мужа я поселилась у своей стареющей тети Нади, вела ее хозяйство и помогала дяде в его конторе. Я побывала дважды во Франции, гостила у моих одноклассников по гимназии в Швейцарии и Италии, а также на Святой Земле.

В 1960 году я вышла замуж за русского «американца», присланного в Турцию своей фирмой. По работе ему приходилось много ездить по всему свету. Он оказался харбинцем и к тому же высокообразованным человеком, имеющим степень магистра социологии. С ним мне удалось побывать почти во всех странах Европы, в Китае, в Японии и в России.

Вот что я смогла вспомнить о моей матери, Вере Холодной, нашей семье и немного о себе самой.

Художник Евгений Берман

Этот энигматический художник принадлежал той ушедшей плеяде замечательных русских театральных декораторов, которые соединили петербургскую школу живописи начала XX века с поэтическим видением европейской античности.

Имена братьев Берманов — Евгения и Леонида — широко известны в музейных кругах США. К сожалению, несколько менее их знают в Европе.

Родившийся 4 ноября 1899 года в Петербурге в семье банкиров, Евгений Берман рано потерял отца и был воспитан в доме Анатолия Шайкевича, крупного коллекционера и финансиста. В 1908 году, еще ребенком, Евгений был отправлен учиться в Европу — Швейцарию, Францию, Германию, где он впервые соприкоснулся с волшебным миром театра и оперы. Его тогдашним увлечением была музыка Моцарта.

В 1914 году, вернувшись в Петербург, Берман начал свое художественное образование в ателье живописца Павла Наумова, одновременно он учился у архитектора Сергея Гросенберга. В те годы Мариинский театр, в первую очередь, его несравненный балет, навсегда поразили сердце юного художника.

Большевистскую революцию Берман застал в Петрограде. Он был тотчас же арестован ЧК, но, к счастью, избежал печальной участи многих. Его освободили, и он был вынужден покинуть Россию, как оказалось — навсегда. Через Финляндию, а затем Англию семья Берманов прибыла в 1919 году в Париж, где братья продолжили свои занятия живописью в Академии «Рансон» под руководством Мориса Дени, Эдуарда Вюйара и Феликса Валлотона. К этому времени относится начало многолетней дружбы братьев Берманов с парижским художником Кристианом Бераром. Берманы становятся искренними поклонниками балетов Сергея Дягилева, и особенно Пикассо и Дейрана, работавшими для Дягилева декораторами.