Иван Гребенюк - На далеких рубежах

-- Нашли Гришу? Он ранен? Тяжело? -- засыпала она вопросами летчика.

Телюков ехидно прищурил левый глаз и присвистнул:

-- Эге, сестричка! Плюньте мне в глаза, если вы по уши не влюблены в Байрачного.

-- А он жив?

-- Теперь мне понятно, -- продолжал Телюков, -- почему вы так испугались своих земляков, приезжавших на "Москвиче". -- Телюков ближе пододвинулся к медсестре. -- Биби, а ведь вы прехорошенькая, ей-богу! Я не раз приглядывался к вам... Но если вы любите другого.... Эх, Биби, а мне вот не везет! -- И уже серьезно начал перед ней изливать душу. -- Грубый я какой-то, шелопутный...

Бибиджан успокоилась. Если бы с Гришей случилось что-нибудь серьезное, летчику было бы не до шуток.

На аэродроме они пересели в вертолет, в котором находились уже лейтенанты Скиба и Калашников и двое солдат. Одного из них Бибиджан уже знала. То был Баклуша, тот самый Баклуша, которого она по ошибке угостила спиртом. Увидя медсестру, Баклуша что-то прошептал на ухо товарищу, и оба весело ухмыльнулись.

Бибиджан никогда не приходилось летать на самолете, да и в вертолет она попала впервые. И когда над головой зашумели мощные крылья и вертолет поднялся, как лифт, девушка почувствовала страх. Бледная и встревоженная, поглядывала она то на офицеров, то на солдат. Но из спокойствие благотворно повлияло на нее. Вскоре и она успокоилась, повернулась к окну, загляделась на землю. Широкий и необозримый аэродром лежал теперь среди песков маленькой полоской, по сторонам которой выстроились игрушечные самолетики. Вдали виднелась Кизыл-Кала. Коттеджи напоминали оброненные кем-то спичечные коробки...

Вкоре и аэродром, и городок затерялись среди песков, тронутых позолотой утреннего солнца. Внизу показались горы. Сперва низкие, приплюснутые, с отлогими склонами, затем высокие и скалистые, между которыми зияли глубокие провалы. Вдали горы сливались в сплошную темно-синюю массу, из которой смутно проступали многочисленные конусы и пирамиды. Порой между ними проплывали нежные, как дымок, облака.

Вертолет поднимался все выше и выше, но горы не отступали. Казалось, и они подымались вслед за машиной, стремясь зацепить ее своими остроконечными вершинами. При одной мысли об этом у Бибиджан замирало сердце.

Телюков поглядывал то в окно, то на карту, разложенную на коленях. Бибиджан недоумевала, как он ориентируется в этом беспорядочном нагромождении гор? Должно быть, много надо знать и уметь летчикам! И каким нужно быть мужественным, чтобы не бояться летать здесь...

-- Слева ракета! -- сообщил Телюков летчикам вертолета, сидящим впереди в остекленной кабине.

-- Где? -- Бибиджан поспешно припала к окошку.

Вертолет обогнул высокую, как колонна, скалу и начал спускаться.

-- Вот он, вот он, голубчик! -- Телюков показывал куда-то вниз.

-- Да где же? -- засуетилась Бибиджан и вдруг увидела на вершине горы фигуру человека.

"Гриша... Машет руками... О, любимый мой! Но как же нам добраться до тебя?"

Из-под ног уходил пол -- вертолет снижается. Вот он совсем низко повис над горою. Бибиджан видит на Гришином лице улыбку.

Счастлив и рад, что нашли! А рад ли будет неожиданной встрече?

Распахнули дверь. Солдаты крутят лебедку, разматывают лестницу-трап. По ней спускается Телюков. Байрачный что-то кричит ему. Вот они уже обнялись. А вертолет подпрыгивает как ретивый конь.

Телюков подводит Байрачного к трапу, привязывает ремнем.

-- Давай! -- показывает жестом.

Солдаты и офицеры крутят лебедку. Туго наматывается трап на барабан.

-- Держите, -- говорит Скиба товарищам и протягивает за борт руку.

Показалась голова в шлемофоне. Григорий, как всегда, улыбается...

Солдаты снова спускают трап -- для Телюкова. Байрачный садится на скамейку и только теперь замечает Бибиджан.

Он молча глядят друг на друга. Он видит ее измученное лицо, и острая жалость заливает сердце.

-- Биби!

-- Гриша! Живой..

Она переводит взгляд на его ногу, на разорванную штанину и марлю с пятнами крови.

-- Сейчас я сделаю перевязку.

Байрачный пододвинулся к ней и нежно сжал ее маленькую руку.

Телюкова не поднимали лебедкой -- он взобрался сам.

-- Крепости не сдаются! -- бодро крикнул он, забираясь в вертолет. -- А знаешь, Григорий, кто тебя сбил? Орел. Орел врезался в самолет. Перья и когти нашли в обломках самолета.

-- Да ну? -- удивился Байрачный.

-- Честное слово! А тебя все считали погибшим. Ведь на обшивке самолета обнаружили кровь. А Бибиджан, знаешь... -- Телюков подсел к Байрачному, -сама изъявила желание лететь за тобой. Врач побоялся, а она полетела. Чертовски счастливый ты, Григорий!

-- Это правда, Биби? -- спросил летчик.

-- Правда, -- ответила смущенная девушка. -- Я и колхозникам передала, чтобы ехали искать тебя.

И в то время, как вертолет, оставив позади горы, спускался на равнину, рядовой Баклуша заметил караван верблюдов, двигавшийся к Копет-Дагу.

-- Это, вероятно, и есть земляки Бибиджан? -- заметил лейтенант Скиба.

-- Они! Конечно они! -- ответила Бибиджан и не ошиблась. Но каково же было удивление старого Бояра и его сподвижников, когда из вертолета, который приземлился возле каравана, вышла Бибиджан.

Она сказала, что летчика уже нашли, поблагодарила Бояра и попросила его повернуть обратно.

Байрачного тотчас по возвращении на аэродром отправили в поликлинику.

А когда в конце дня лейтенанты Скиба и Калашников пришли навестить друга, Абрам Львович сказал сердито:

-- Нет его здесь. В авиационный госпиталь уехал и медсестру самовольно увез.

Глава четырнадцатая

Командира полка и его помощника по огневой и тактической подготовке вызвали к генералу Щукину. Вылетели они из Кизыл-Калы на двухместном учебно-боевом самолете.

На аэродроме пересели в специально поданную им "Волгу".

-- Ого, нас встречают, как Героев Социалистического Труда, -- не без удовольствия заметил Семен Петрович.

Покачиваясь на мягком сиденье "Волги" и посасывая свою неразлучную трубку, он делал самые различные предположения относительно причины этого вызова. Для "протирки" как будто никаких оснований не было. Полк успешно наверстывал упущенное. Правда, авария все же произошла, но ведь в этом никто не повинен. Но от кого не зависящая случайность -- самолет напоролся на орла.

-- А вы какого мнения, Иван Васильевич? -- в который раз допытывался Семен Петрович. -- Похоже на то, что вас назначат моим заместителем.

-- Вряд ли, рановато еще повышать меня в должности. А с вас, конечно, должны снять взыскание.

-- Почему рановато? Я ходатайствовал за вас, Иван Васильевич, и комдив не возражал, -- признался Семен Петрович.

-- Спасибо, товарищ полковник, за заботу обо мне, но не будем гадать заранее, а то еще просчитаемся.