Преступный мир и его защитники - Н. В. Никитин (Азовец)
Останавливаясь на этой стороне дела, защитник обратил внимание суда, что он хранил в течение долгого времени глубокое молчание насчет одного свидетеля — письмоводителя Кана.
«Мы не хотели тревожить его тени, — продолжал С. П. Марголин, — но господин обвинитель оказал нам неоценимую услугу. Допрашивая свидетелей по поводу письмоводителя Кана, он выяснил, что это был человек опытный и влиятельный, знавший местные языки и пользовавшийся своей властью для корыстных целей. Кан также покупал вещи и действовал нечистоплотно. Мы не хотели говорить об этом, но Кана выдвинуло обвинение, и теперь всем известно, что у него было факсимиле Коссацкого, что он приобретал вещи и скрывал их цену от Коссацкого. Обвинение также не обратило внимания на то, что крестьяне, уплатив за приобретенные вещи известную цену, не несли дальнейших расходов. Но ведь вещи не переплывали сами на остров Эзель, их приходилось перевозить, они портились и ломались. Ремонт производился за счет Коссацкого. Эти расходы даже не были известны крестьянам. Если исходить из того, что Коссацкий действовал как частное лицо, то для него не было никакой необходимости запасаться счетами и оправдательными документами. Покупались вещи в период времени с 1891 по 1896 г. В феврале 1899 г. на голову Коссацкого совершенно неожиданно свалилось предписание губернатора дать подробный отчет по поводу купленных вещей. Войдите в его положение. Ни книг, ни записей нет, кое-какие отрывочные воспоминания — и больше ничего. В волостях также нет записей. Многое из купленного испортилось, выброшено за негодностью и кое-что украдено или заменено менее ценным.
Поэтому я думаю, что предъявленное подсудимому обвинение в присвоении крестьянских денег является просто недоразумением. Коссацкий искал власти, чинов, мундира, благоволения начальства, орденов, но никогда не стремился к наживе. При его способностях ему открывалось широкое поприще по коммерческой части. Но он хотел во что бы то ни стало состоять на службе у правительства, быть частицей власти. Подсудимому и в голову не приходило, что его могут заподозрить в присвоении чужих денег. Когда же это подозрение возникло, он решил оправдать себя путем ложной отчетности. Теперь эта ложная отчетность обнаружена, и отсюда делаются выводы о воровстве».
Далее защитник коснулся юридической стороны обвинения.
«Для того чтобы данное преступление назвать преступлением по должности, — заявил Марголин, — необходимо, чтобы оно соответствовало двум условиям: во-первых, чтобы расходование общественных сумм входило в круг обязанностей комиссара по крестьянским делам и, во-вторых, чтобы указываемые здесь суммы были вверены Коссацкому по службе. По положению о преобразовании крестьянских присутственных мест Прибалтийских губерний, утвержденному 9 июля 1889 г., в обязанности комиссаров входят: а) надзор за волостными должностными лицами, наложение на них взысканий и удаление от должности с приданием суду;
б) производство ревизии волостного общественного управления;
в) распоряжения о присоединении в случае надобности волостных обществ, имеющих не более 200 лиц, к другим обществам и разрешение соединения меж ту собой обществ по взаимному их согласию; г) разрешение созыва чрезвычайных общих волостных сходов и распоряжение о созыве в случае надобности схода выборных; д) разрешение выдачи ссуд из хлебозапасных магазинов; е) утверждение раскладочных росписей казенных податей и т. д.
Нигде не говорится о деньгах, которые вверялись бы комиссарам. Где же здесь растрата вверенных по должности денег? Где пользование своей властью для сокрытия этой растраты? Коссацкий мог похитить, силой отнять принадлежащие крестьянам деньги, но присвоить вверенные ему по должности деньги не мог, так как они комиссару не вверяются».
Далее защитник перешел к обвинению в подлогах.
«Одни из подлогов по давности уже умерли; другие неправильно квалифицированы. Необходимо принять во внимание, что Коссацкий — потомственный дворянин и что для приобретения прав состояния подлоги были ему не нужны. Вместе с тем ясно, что он стремился повысить свое служебное положение. Куда же, спрашивается, отнести ту копию с формуляра, никогда не существовавшего, которую он представил господину Случевскому, управляющему акцизными сборами Курляндской губернии? Разве господин Случевский вправе был ограничиться представленной ему копией при приеме Коссацкого на службу? В соответствующем документе ясно указано, какие именно документы должны быть затребованы от просителя при приеме его на государственную службу. Этих требований ни управляющий акцизными сборами, ни губернатор не выполнили.
Если бы Коссацкий представил свою визитную карточку, на которой было бы обозначено, что он инженер, архитектор или технолог и по этой карточке его приняли бы на службу, то неужели его тоже обвиняли бы в подлоге? Между тем представленные Коссацким документы ничем не были убедительнее такой карточки.
Наконец, пользующийся подложными документами чаще всего не соответствует тому положению, которое он занимает в силу представленных документов. В ином свете рисуется деятельность Коссацкого. Во многих отношениях он нисколько не уступал лицам, имеющим в своем распоряжении настоящие дипломы и аттестаты. Он целый год справлялся с нелегкими обязанностями мирового судьи и не получил никаких нареканий. Занимая должность комиссара, подсудимый объединил волости, выстроил здания волостных правлений, избавил крестьян от обременительной для них почтовой повинности и выхлопотал сложение недоимок на сумму 68 000 рублей. Он первый придумал вспомогательную кассу для семейств рыбаков, осуществил проект постройки дамбы, лежавший многие годы без движения, и тем обогатил крестьян, участвовавших в работах по ее сооружению.
Приглядитесь к деятельности Коссацкого, и вы убедитесь, что он живой человек. Он сразу
