На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов
Иногда Канди был у нас всего лишь местом короткой передышки при поездках в мой самый любимый на Шри-Ланке городок Нувара-Элию. Нравился мне он, прежде всего, своим климатом, благо расположен был на высоте почти две тысячи метров над уровнем моря. Соответственно вечера и ночи были весьма прохладными (однажды, как нам рассказали, был даже мороз – аж целых минус 0,5 градуса), да и днем в тенечке тоже не слишком припекало. После постоянной жаркой и влажной погоды в Коломбо для меня это была желанная отдушина. Сам по себе городок был чистеньким, с садами и аллеями, где было приятно прогуляться. Сохранились в нем со времен английского владычества комфортабельные отели, в одном из которых размещалась резиденция генерал-губернатора Цейлона. Да и до наших пор некоторые порядки, заведенные колонизаторами, сохранились. Как-то в один из первых заездов решили мы с женой поужинать в одном из соседних ресторанов. Приходим в него, а нам говорят: извините, но к нам вход без галстука (а на мне такового не было) не разрешается. Вот так-так! Выход, правда, был найден моментально – за небольшую сумму можно было взять этот аксессуар напрокат в гардеробе. Что и пришлось сделать. Сам ужин проходил в весьма интимной романтической обстановке – при свечах. В общем, мы остались довольны.
Но все же главное, чем известен этот городок, – это то, что он является чайной столицей Шри-Ланки. На расположенных вокруг него плантациях выращивают лучшие сорта элитного высокогорного чая. Сам я, увы, никогда особенным поклонником этого напитка не был – предпочитаю кофе. Но вот, например, мой коллега и приятель Эдуард Шевченко им являлся. В момент моего назначения в Шри-Ланку сам он был советником-посланником нашего посольства в Дели (в дальнейшем – послом в Бангладеш и в Пакистане). Он меня крайне удивил, когда попросил при оказии прислать ему чайку. Я ушам своим не поверил: «Чай в Индию? Да это все равно, что самовар в Тулу! У вас же свой «Дарджилинг» и прочие известные сорта имеются». Но Эдик был непреклонен: индийские – индийскими, а цейлонский для настоящего знатока лучше.
Советский Союз являлся одним из крупнейших импортеров цейлонского чая. По количеству, но не по качеству – закупали мы самые дешевые сорта, хотя и они у нас пользовались большим спросом. Как-то условились мы с местными фабрикантами попробовать основать у нас совместное производство чая в пакетиках (тогда в СССР его и в помине не было) на базе нашей грузинской продукции. Выехала делегация их специалистов в Грузию, а вернулись они крайне обескураженными: использовать те веники, которые у вас комбайном режут для пакетированного чая, невозможно. Ну да, у них-то тамильские девушки ручками срывали верхние пять листочков, а в отдельных случаях и три. Видимо, разница действительно была.
Напоследок расскажу «чайную» байку. Перед окончательным отъездом из Коломбо наносил я прощальные визиты ланкийским партнерам. Был среди них и один из главных поставщиков чая в нашу страну Фернандо. Мы с ним были в приятельских отношениях, и он меня спросил, что бы я хотел получить в подарок, покидая их страну. «Не обижайся, дорогой друг, – сказал я ему, – но никаких подарков я не принимаю, не положено это у нас». – «Ну хоть чаю-то можно?» – не унимался тот. На это я согласился – возьму немножко. «Тонны хватит?» – сразу последовал вопрос. Я даже опешил, а потом огорошил и его: ну, три-пять килограммов возьму, но не больше. После жаркой дискуссии о том, что он считал бы это оскорблением для себя, и долгих уговоров я согласился на сто килограммов чая в металлических коробочках, которые были мне доставлены в десяти картонных коробках. Две-три коробки я подарил техсоставу посольства, две отдал в представительство «Аэрофлота», одну из которых попросил передать экипажу самолета, который должен был увезти нас на родину. Ну а остальные пришлось взять в Москву, где они довольно быстро разошлись на подарки.
Ланкийцы с большим сочувствием отнеслись к трагедии в армянском Спитаке, пострадавшем от сильнейшего землетрясения в конце 1988 года. Помимо официально выраженных соболезнований, последовали и практические знаки внимания. Вот фотографии церемоний: на одной из них министр иностранных дел Хамид передает мне символический пакет чая из партии в пять тысяч килограмм, подаренных для пострадавших жителей Спивака. На другой уже его супруга вручает моей жене образцы цейлонских специй и кофе, также переданных в дар. Были и другие пожертвования от местных бизнесменов и общественных организаций, в частности, довольно большая партия производимой в Шри-Ланке одежды, о которой речь еще пойдет немного подробней. Сотрудники посольства и других советских учреждений тоже скинулись – на собранные средства отправили свои гостинцы в Спитак.
О довольно многочисленных делегациях, посещавших Коломбо, писать не буду – скучно, наверное. Это были и официальные визиты, и заезды писателей, художников, артистов, врачей и т. д. Все они находили широкое освещение в ланкийских масс-медиа. Этому способствовало, в частности, что одним из моих самых близких ланкийских приятелей был госминистр по вопросам информации А.Ж. Ранасинге. Мне удалось организовать его поездку в Советский Союз, а затем вручить ему видеокассету о его пребывании там. Он участвовал почти во всех мероприятиях, организуемых посольством, будь то кинофестиваль советских фильмов или сельскохозяйственная выставка.
На этом я свою пухлую папку-досье закрываю. Последними в ней фигурируют снимки моего прощального визита перед окончательным отъездом к президенту Премадаса. Очень тепло мы друг другу улыбаемся. Ну, а дальше повествование продолжу в основном по памяти. Следующей темой будет дипкорпус и взаимоотношения в нем.
Он в Шри-Ланке был не слишком велик – где-то порядка тридцати двух-тридцати четырех посольств. Но вся палитра международного присутствия была достаточно широко представлена. Основные западные страны; представительства соцлагеря; ряд азиатских государств. Но вот список посольств в соответствующем сборнике МИД'а, а по нему и их размещение на разного рода официальных мероприятиях – так называемый «preseance» – был для меня в новинку. Обычно в нем располагаются главы дипмиссий в соответствии со временем вручения верительных грамот. Но в этой стране были свои особенности. Так, постоянным дуйаненом (как бы старшим по дипкорпусу) всегда был посол Ватикана – папский нунций. Затем шли не послы, а так называемые «хай-коммишенеры» – «высокие комиссары», как они именуют друг друга в
