Элина Быстрицкая - Встречи под звездой надежды

— Вы верующий человек?

— Да. Я верую. Я верую всю жизнь, хотя меня этому не учили. Но я знала, что есть высший разум и высшая сила.

Напомню, что когда миновали 1991 и 1993 годы с их «романтическими событиями», почти всегда задавался один и тот же вопрос: «Вы были в партии?»

— Конечно, — отвечала я.

— Вышли?!

— Что значит «вышла»? Я поняла, что искусство должно обходиться без принадлежности к партии. Не могу сказать, что нас тогда обманывали, нам лгали. Обманывались! И не считаю, что это был сознательный самообман! Я думаю, что человеку свойственно придумывать себе идеалы…

Одна из гостей предпослала беседе со мной поэтическое начало: «Элина Быстрицкая живет в очаровательном переулке в центре Москвы. По такому полвека назад шла Маргарита с желтыми весенними цветами, незадолго до того, как взлететь над повседневностью. Сейчас Маргариты не летают. Сейчас Маргариты вымерли, растоптанные неумными людьми. Элина Быстрицкая, пожалуй, исключение».

Все — правда. Я живу в Леонтьевском переулке, в старом, еще дореволюционном доме, — это был центр Москвы.

И меня не удалось растоптать, я изо всех сил держалась на ногах…

Заканчивались девяностые годы, но я не чувствовала тяжести своего возраста. Мне казалось, что у меня еще все впереди, — к неизрасходованным силам добавляется приобретенный опыт. А журналисты допытывались: «Вы жалеете о чем-то, чего не успели, не сделали в жизни?» Странный вопрос, словно впереди уже ничего больше нет…

Я жалела лишь о том времени, которое уходит безрезультатно. И с досадой отмечала, что в 2000 году была в Малом театре уже десяток лет без премьеры. Думать об этом было горько. Но я никогда не сидела без работы. Все время выступала, встречалась со зрителями, у меня была масса общественных обязанностей. Дни, недели, месяцы расписаны по часам — успеть, сделать, не подвести. И все же я постоянно мечтала о хорошей роли в большом хорошем спектакле…

Меня в это время часто спрашивали, почему я осталась одна. Подразумевалось: годы мои бегут, а я не реализовала собственную состоятельность в обручальном кольце. Вопрос этот из ряда тех, которые я отношу к сугубо личным. Но он задается так часто, что я не могу не ответить на него. Для меня «хомутание мужиков» отвратительно и наказуемо. Потому что не наше это дело — кого-то подчинять или возвышать. На то существуют высшие силы. Я говорю это серьезно. У меня было сильное чувство, тогда я уже была свободна и готова к новой семейной жизни. Но каким-то образом я поняла, что этот человек не готов к браку, хотя он и стремился к нему. В конечном счете я оказалась права. «Нет страшнее одиночества, чем одиночество вдвоем…»

Моя актерская жизнь давала выход моим эмоциям. Я много времени провела на сцене в страхе, страданиях, в любовных похождениях моих персонажей. Я вкладываю в них свои мысли и чувства. И случается так, что для повседневной жизни ничего не остается, в лучшем случае — страсти, прикрытые пеплом.

Потрясающая особенность нашей профессии заключается в том, что там — в кино или на сцене — мы можем все. Там мы всего достигнем, у нас все получится, осуществятся наши самые несбыточные и заветные мечты. Мне кажется, что наша жизнь — черно-белая, а искусство — все цветное. А если наоборот, то не будет ни жизни, ни искусства.

Между тем приближалось знаменательное событие в моей жизни. Много лет назад я вышла на профессиональную театральную сцену в маленькой роли одалиски в «Марусе Богуславке», поставленной Нежинским музыкально-драматическим театром. Это была маленькая, скромная точка отсчета в моей судьбе. И пошли год за годом, их набралось пятьдесят.

Пятьдесят лет я на сцене и на экране — это много, очень много! Как отмечать? Дмитрий Васильевич Тихомиров, замечательный режиссер, подсказал: «Виват, императрица!»

Скажу, что я не рассталась с ролью Екатерины Великой и с работой в целом. Я была влюблена в мудрую императрицу и великолепную женщину. В эти трудные дни я все чаще и чаще думала о судьбе Екатерины, в мыслях о ней пыталась обрести поддержку. И сердцем чувствовала прелесть ее времени, которое именовали «Галантным веком». Так мы назвали и наш спектакль. Я и мои коллеги решились показать «Галантный век» в Коломенском — «венценосном селе», знавшем многих российских государей. Оно было частью исторического спектакля-триптиха о его великих владельцах — Иване Грозном, Петре Великом, Екатерине Великой — и посвящался 850-летию Москвы. Возможно, именно тогда я особенно глубоко поняла историю своей страны. И какими жалкими пигмеями казались мне те, кто сладострастно вытирал ноги об нее. Я знала — это пройдет, золотая нить истории не прервется… И именно тогда я поняла, с чем могу выйти на сцену Кремлевского дворца.

Не буду вспоминать о волнениях, которыми сопровождалась подготовка к юбилейному вечеру. Просто приведу дословно афишу:

«ГОСУДАРСТВЕННЫЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ ПРЕДСТАВЛЯЕТ

7 апреля 1998 года в 19.00 юбилейный бенефис народной артистки СССР ЭЛИНЫ БЫСТРИЦКОЙ В программе:

Киногалерея, спектакль «Виват, императрица!»

В бенефисе принимают участие Александр Калягин,

Михаил Ульянов, Никита Михалков, Петр Глебов,

Кирилл Лавров, Юрий Соломин, Виктор Коршунов,

Олег Ефремов, Марк Захаров, Владимир Зельдин,

Галина Волчек, Иосиф Кобзон, Геннадий Хазанов».

Какое прекрасное созвездие имен! Пришли почти все, кого я просила принять участие в бенефисе, никто не отказался. Любимый мною спектакль «Виват, императрица!» поставил Дмитрий Васильевич Тихомиров.

Крайности соединились: моя героиня, одна из самых замечательных женщин Российской империи, пришла в современный Кремль! Свой бенефис я так и назвала: «Виват, императрица!» Это был спектакль, который так и не вышел на экраны ТВ, но который увидела страна.

Всем своим именитым и талантливым друзьям, принявшим участие в бенефисе, я и по сей день глубоко благодарна. Не думаю, что они не знали, как со мною обошлись в театре, но своим отношением ко мне показали, что действительно талантливые люди стоят выше конъюнктурных соображений.

Я не хотела сдаваться, уходить, растворяться в неизвестности. И на сцене Кремлевского дворца я шептала: «Виват, императрица!»

Бенефис прошел с огромным успехом. Наплыв зрителей был таким, что зал пришлось расширить за счет оркестровой ямы. Многие на спектакль не попали… Когда он состоялся, я поняла, что ради таких минут актрисе стоит ломать себя, страдать, превозмогать трудности. И что счастье может быть очень осязаемым и конкретным.

С тех пор прошло около пяти лет. Без преувеличения скажу — этот бенефис помог мне устоять на ногах. Он был мне как глоток кислорода.