Ирина Роднина - Слеза чемпионки
Так как я стала тренером, появилась возможность на меня давить, вроде я теперь человек зависимый. Он предпринял попытку отыграться за все годы унижений. Но это вообще его манера работы, манера поведения — сталкивать нас всех лбами: тренера с другим тренером, наставника с бывшим учеником. Как в свое время он сталкивал Тарасову с Чайковской, Жука с Тарасовой. Главное, что в этом деле не надо прилагать больших усилий и умственного напряжения, потому что у нас сообщество особое, специфическое. Конечно, не скорпионы в банке, но соревнование друг с другом, конкуренция постоянные. Ничего нового Валентин Николаевич в этом мире не открыл: разделяй и властвуй. У него был такой стиль руководства.
Дело не в том, что он мне нравится или не нравится, дело в том, что этот человек от природы — хам. Конечно, все запрятано глубоко, и с каждым годом все глубже, и вовсе не потому, что он поменялся, — жизнь поменялась. По моим понятиям, Писеев просто приспособился к новым обстоятельствам. Но сущность его все равно неизменна, я в этом больше чем уверена, и не хочу больше на него тратить бумагу.
Спортсменов у меня, конечно, не было. Их приходилось набирать отовсюду. В то время старшим тренером в Центральном совете «Динамо» работал Валерий Иванович Рогов. Я его хорошо знала, потому что Валерий Иванович, когда я попала в ЦСКА, был призван в армию. Рыжий такой, толстенький. Валерий Иванович был определен к нам в ЦСКА солдатом и возился с нами, молодняком, еще до прихода Жука. Потом сам с кем-то немножко катался в паре. Наверное, поэтому парное катание у него был любимый вид спорта. Валерий Иванович мне помогал, причем помогал очень здорово. Я, естественно, никогда не ездила по юниорским соревнованиям и ничего о молодой поросли не знала. Он же составил список, и мы вместе просматривали ребят. Рогов вызывал их в Москву, потому что «Динамо» было и в Киеве, и в Минске, и во многих других городах. ЦСКА в стране существовал один, еще несколько фигуристов выступали от СКА из Ленинграда. Больше нигде в армейских клубах фигурное катание не развивалось. У «Динамо» имелась куда более широкая сеть школ и клубов. Так что нам было где набрать ребят.
И все же ни одной целой пары найти не могли, пока я не договорилась с Днепропетровском. Работая в ЦК комсомола, я несколько раз приезжала в этот город. В нем действовала новая школа фигурного катания, и я им немножко помогала. В школе работала группа парного катания, и одна из пар, которые стали пятыми-шестыми в стране среди юниоров, перешла ко мне в группу. Это были Инна Беккер и Сергей Лиханский.
В конце концов у меня собрались четыре пары. Ко мне пришел ассистентом Сережа Шахрай, чемпион мира. Он больше не мог кататься с Мариной, хотел найти новую партнершу. Я ему сказала: «Сережа, хватит, заканчивай. Лучше помогай мне как тренер». Но ему очень хотелось еще покататься. Он попробовал себя с одной девочкой, и поначалу очень даже неплохо. Но дальше у них не складывалось. Через год он спросил сам: «Ира, что если я буду тебе помогать?» Я ему: «Давай! Я буду только рада». Так у меня появился второй тренер. Чтобы Шахраю было не очень обидно (я же чувствовала, что он неудовлетворенный ушел из спорта), я ему сразу две пары отдала. «Сережа, ты их будешь контролировать и будешь за них отвечать».
Ко мне пришли из ЦСКА Першина и Акбаров. Сами пришли. Я никого не переманивала. Они ничего не выигрывали, но входили в сборную страны как перспективный дуэт. Наверное, им у Жука стало тесновато. У Жука катались Пестова — Леонович, подкатывались молодые Гордеева — Гриньков, и Першиной с Акбаровым в такой компании места уже не находилось. Наверное, это и заставило их перейти в мою группу. А может быть, потому что Вероника Першина не очень понимала методы работы Жука. На нее, нежную девочку, он чересчур давил.
Марат — потрясающий человек. Невероятно преданный. Работать с ними было одно удовольствие. Вероника — чудная девочка. Но для нее соревнования превращались в страшное испытание. Вскоре она и сама стала это понимать. На тренировках с ней не было никаких проблем. Старательная, исполнительная, работоспособная, терпеливая. Но как только наступал момент выходить на старт, с ней что-то происходило.
Я Марату предложила подумать о том, чтобы поменять партнершу, он отказался. Меня его отказ и порадовал, и огорчил. Я понимала, что он как спортсмен может достичь большего. Марат объяснил: «Мы с ней с детства катаемся вместе и вместе закончим». Так и произошло. Причем они не были супружеской парой. Марат женился на Марине Пестовой, его преданность Веронике — это преданность спортивному партнеру. Они стали бронзовыми призерами чемпионата Европы — это их высшее спортивное достижение. Я их очень любила, но с ними было тяжело на соревнованиях. Вот у Тарасовой в ледовом театре все сразу оказалось в порядке. Соревнований больше нет — театр. Вероничка расцвела. Она в труппе очень хорошо выглядела.
Инна Беккер и Сергей Лиханский — единственная пара, которая изначально занималась со мной. Они в первый год приезжали ко мне на две, на три недели и уезжали обратно к себе в Днепропетровск. Мальчик серьезно учился, и родители у него непростые: папа — доктор наук, мама — кандидат. Они смотрели на спорт как на дополнение к образованию, которое ребенок должен получить. Он учился в спецшколе, и когда уезжал домой, то сдавал все зачеты, экзамены, контрольные и вновь ко мне возвращался. Они были очень талантливые ребята, но их изначальный настрой, особенно у Сережи, был больше на учебу. И, конечно, сильно мешал жуткий Инкин характер. Эта стервозина так красиво каталась, и вообще, девочкой была просто потрясающей. Направить бы ее характер туда, куда нужно!
Беккер и Лиханский — это те мои ученики, с которыми я приехала как тренер на свои самые первые соревнования. Это был детский международный турнир в чехословацком городе Баньска-Быстрица.
С этого турнира я уехала с опоясывающим лишаем, настолько нанервничалась. Когда я пришла к врачу, он мне сказал: последний раз я видел такое во время войны. Болезнь еще называлась — окопная лихорадка.
Через несколько месяцев мои ученики отобрались на чемпионат мира среди юниоров. Боже, что Инна там творила! С ней я написала свои первые тренерские опусы. Благодаря ей я стала понимать состояние и чувства тренеров. Однажды Жук мне сказал — а у нас как раз закончилась очень тяжелая тренировка, проходящая в дни соревнований, — как я устал! Я подумала: он-то что устал, это я тут прыгаю, скачу, мотаюсь. А он сидит и командует: делай это, делай то.
Инночка мне обеспечивала незабываемые впечатления. На одной из тренировок перед короткой программой она выкинула следующий номер. То ли она была не в духе, то ли недостаточно размялась, то ли была очень напугана — все же чемпионат мира, — короче говоря, Инна упала с прыжка, который никогда не срывала. Никакими силами я ее не могла к себе подозвать, она на него заходила вновь и вновь и так же регулярно падала. Заходила и падала. Упав в пятый раз, она встала в углу катка и принялась плакать. Плакала минут тридцать. Я безуспешно пыталась подозвать ее, потом ее пытался подвести ко мне Сережа — все бестолку. Мне пришлось сидеть на другом конце катка и делать вид, что так и надо. Мол, у нее такая подготовка, ей надо выплакаться. Я с одним Сережей отработала все, что можно было отработать с парником без партнерши перед короткой программой. Вечером она каталась как ангел. Чистый ангел.
