Владимир Архангельский - Ногин

А Виктор Ногин заехал из Лондона в Берлин, там получил хороший паспорт. И берлинский экспресс умчал его к русской границе.

В мягком купе сидел молодой человек, осанистый, статный. Красиво кустилась у него широкая каштановая борода, мягкими волнами лежали волосы на голове. Соседям по купе он назвался Ливановым Николаем Васильевичем, присяжным поверенным. И по всему было видно, что этот адвокат процветает. Только не знали соседи, что образцовый его костюм сшит в Лондоне на партийные деньги, а в потайном кармане хранились важные документы; партия направляла агента Оргкомитета в Екатеринослав — крупный промышленный центр на Днепре. И ехал он с кличкой «Макар». И надлежало ему сплотить вокруг «Искры» социал-демократические силы юга России.

Лишь у пограничной станции соседи с недоверием поглядели на молодого адвоката с каштановой бородой. Он раскрыл окно, схватил в охапку какие-то издания, которые читал всю дорогу, и выбросил их в кювет.

Но из всех окон летели газеты, журналы: россияне, хлебнув заграничного духа, обращались в благопристойных обывателей и умывали руки перед встречей с голубым жандармским мундиром.

И кто-то в купе последовал примеру Ливанова: воровато запустил в окно томик «Былого». И даже сказал в свое оправдание:

— Нищие духом сраму не имут!

Кто-то кричал в соседнем вагоне:

— Смотрите, смотрите!

Запретная литература белой полосой лежала вдоль полотна. А за поездом мчались шустрые ребятишки и подбирали ее в большие корзины.

ОТ ДНЕПРА ДО ВАРЗУГИ

Шеф полиции Зволянский шестой год держал на примете Виктора Ногина. И снова написал о нем в циркуляре № 5200 от 1 июня 1903 года: «Обыскать, арестовать и препроводить в распоряжение енисейского губернатора».

На границе Виктора не поймали: охранка даже не подозревала, что он так смело, дерзко переступил рубеж Российской империи. И для приманки держала теперь на воле брата Павла в Москве. «Видный член российской социал-демократической организации «Искры» Виктор Павлов Ногин ныне нелегально проживает в России, — сообщал шеф полиции московской охранке 8 декабря 1903 года. — Надлежит следить за Павлом Ногиным и через него попытаться взять Виктора Ногина, коли тот будет сноситься с братом».

Виктор виделся с братом еще до этого указания из столицы. Свидание состоялось на квартире Варвары Ивановны. Она же, как вернулась из Женевы, переменила адрес и жила теперь на 2-й Сокольнической улице, в доме Брянцева.

— Папаша шутил, что я, как цыганка, мызгаю с квартиры на квартиру. Ан пригодилось, дети мои! — она хлопотала по хозяйству и любовалась статными сыновьями.

Виктор не задержался в Москве. Он объехал все Подмосковье, навестил и свой Богородск, где едва узнали в нем бывшего конторского мальчика и красильщика. Старые друзья слушали его так, словно он с неба свалился: провинциальные текстильщики еще не так разбирались в партийных делах, как металлисты в крупных промышленных центрах. Но и в Богородске и в округе уже появились люди, которые слыхали об «Искре». А такие мастеровые, как Игнат Буров, Сергей Леонов, Александр Сущенко и Михаил Петухов, тянулись в искровские кружки.

Однако и Богородск и Владимирщина снова были лишь перепутьем для Ногина: он продвигался к Днепру, в город Екатеринослав.

Там — в Кайдаках, на Чечелевке и за Амуром — давно сложились революционные традиции, но сейчас никто не направлял их крепкой рукой. Искровцы на заводах и среди ремесленников первенства не имели. Городской комитет РСДРП, смирившись с такой неразберихой, никак не отличался смелостью мысли.

Виктор не знал даже, с чего начать. Партию здесь зачинали В. А. Шелгунов и И. В. Бабушкин. Кто остался от тех времен? В разные годы здесь бывали Ю. Марков, Г. Петровский, Р. Землячка, В. Таратута.

Попался Виктору Бушуев. От него уходил с Нагорной улицы Иван Бабушкин год назад, когда бежал из кордегардии четвертого полицейского участка.

Через Бушуева нашел Виктор дорогу к Никифору Вилонову — Мише Заводскому. Этого боевого, дерзкого парня очень любили металлисты. От Вилонова — к Василию Чиркину: тот получил ранение на заводе, пока не работал и располагал свободным временем. Да и вырвал толику денег с хозяев за увечье и согласился передать их для тайной типографии.

К типографии пристроили Сашу Городского. И он уже через две недели печатал в ней листовки.

Постепенно был завоеван городской комитет РСДРП, и Ногин стал его руководителем под кличкой «Макар».

Макар составил программы для занятий в кружках двух типов. В одних — курсом повыше — знакомили товарищей с программой партии. В других — курсом пониже — обсуждали заводские будничные дела, знакомили с азами искровских требований. Такие кружки называли летучками, а агитаторов — с легкой руки Макара — стали звать «летаторами».

Для них Макар сделал вырезки из легальных газет о произволе хозяев, о рабочих землянках, о забастовках на Кавказе и на Дону, о полицейской расправе над учениками Ленина, о жизни в ссылке. Он наклеил вырезки в тетрадь с клеенчатым верхом, снабдил их своими острыми комментариями. И тетрадь вручалась «летатору» накануне занятий.

Собирались на кладбище. И Виктор однажды очень удачно напомнил товарищам рассказ о том, как оратор-студент выступал на сходке в Казани с могильной плиты жандармского полковника.

— Ведь никто не будет возражать, чтобы все жандармы — от унтера до генерала — покоились под такими плитами, — сказал он.

Собирались в «Сокольниках», в саду за Чечелевкой, на острове «Старуха» в русле Днепра и в Монастырском саду.

Занимались и просто за чертой города, в балке. Выходили в ковыльную степь, словно на прогулку, с гитарой. А-говорили об очень важных делах: как готовиться к съезду партии, который должен начаться на днях в Брюсселе, какие выдвигать политические лозунги. И вдруг запевали песню и парами, тройками разбредались по степной равнине: на горизонте маячил казацкий объезд.

Первая же листовка, отпечатанная в типографии, призывала рабочих Чечелевки, Кайдаков и Амура немедленно создать стачечный комитет и развернуть выступление в поддержку товарищей, бастующих по всему югу России. Макару очень хотелось, чтобы это выступление было приурочено ко II съезду РСДРП.

Почва для стачки оказалась благодатной. Макар ежедневно выступал на нелегальных собраниях, призывал ко всеобщей стачке, ибо только она могла носить ярко выраженный политический характер.

В первые дни августа 1903 года обстановка накалилась до предела. Все ждали лишь сигнала стачечного комитета.

7 августа в восемь часов утра загудели паровозы, стоявшие на ремонте в мастерских. Бросили работу доменщики, прокатчики. Однако на Амуре и в Нижнеднепровске еще дымили трубы. Туда направились двенадцать ораторов. Они митинговали два дня и сломили сопротивление отсталых рабочих. Но дорогое время было утеряно: полиция уже стянула свои силы к заводам.