Альберт Вандаль - От Тильзита до Эрфурта

Словом, Наполеон признавал три способа решения в восточном вопросе: во-первых, мир, обеспечивающий Турции возврат всех ее провинций, включая и княжества, если бы царь добровольно согласился отложить обсуждаемые в Тильзите проекты; во-вторых, уступка России княжеств за предоставление в наше распоряжение Силезии, причем Наполеон объявляет, что на этой основе он готов тотчас же начать переговоры. Наконец, полный раздел Оттоманской империи при условии, что оба императора лично сговорятся о средствах направить его к общей пользе их государств. “Таковы намерения Императора по этому важному политическому вопросу, – заключала инструкция. – Самое предпочтительное для него, чтобы турки могли мирно владеть Валахией и Молдавией. Однако, в силу желания быть в добрых отношениях с петербургским кабинетом и еще более привлечь к себе императора Александра, он не против того, чтобы предоставить ему обе провинции за справедливое вознаграждение, которое надлежит взять в прусских провинциях. Наконец, хотя он очень далек от раздела Турецкой империи, видя в нем меру, чреватую опасностями, он все-таки не желает, чтобы при ваших объяснениях с императором Александром и его министром вы осудили ее безусловно; но, тем не менее, он предписывает вам твердо представить причины, которые вынуждают отдалить время ее исполнения. Этот старинный проект русских честолюбивых стремлений представляет узы, которые могут привязать Россию к Франции, и поэтому-то следует остерегаться вполне разрушать ее надежды”.

ГЛАВА 5. ДВА ПОСЛАННИКА

Качества желательные русскому посланнику в Париже. Желание Александра, чтобы он был недоступен влиянию салонов. – Выбор царя падает на графа Петра Толстого. – Достоинства и недостатки Толстого. – Графиня Толстая. – Граф покоряется своей судьбе, принимает назначение и уезжает в Париж. – Его инструкции относительно Востока и Пруссии. – Проезд через Мемель; чувства, внушенные ему прусским королем и королевой. – Милостивый и лестный прием Наполеона. – Наполеон отбирает у принца Мюрата дворец под помещение русского посольства. – Уклонение Толстого от милостивого внимания Наполеона и встреч с ним. – Ссора Толстого с Неем. – Пребывание в Фонтенбло. – Блеск императорского двора. – Мнение русских о французском официальном обществе; Толстой ищет развлечений в предместье Сен-Жермен, а члены его посольства – в Французской Комедии. – Предвзятая враждебность Толстого к Наполеону. – Он горячо приступает к прусскому вопросу. – Наполеон развивает разнообразные комбинации. – Он не отказывает России в Константинополе. – Толстой полагает, что угадал в нем намерение совершенно уничтожить Пруссию. – Его тревожные депеши. – Сцена, будто бы происшедшая между императором и королем Жеромом. – Дурное впечатление в Петербурге. – Объяснение с Савари. – Приезд Коленкура. – Торжественная аудиенция. – Обед в узком кругу у царя. – Важный разговор. – Первое появление Коленкура в свете. – Александр осыпает его почестями и вступает с ним в тесные дружеские отношения. – Задушевные беседы монарха; его расспросы о частной жизни Наполеона. – Благородный характер Коленкура, его преданность Александру не вредит его политической проницательности. – Он понимает опасность положения и откровенно указывает на нее своему повелителю. – Причины, вытекающие из понятий Александра о законах чести и интересах его государства, препятствуют ему согласиться на новую ампутацию Пруссии. – Возникновение польского вопроса; его первенство над всеми другими вопросами в отношениях между Францией и Россией. Причина, по которой царь не может отказаться от княжеств. – Первый кризис союза.

I

В то время, когда Наполеон, точно определив Коленкуру его роль и что и как он должен говорить, готовился назначить в его лице постоянного представителя при дружественном дворе, Александр опередил его на этом поприще международных отношений и утонченной предупредительности. Коленкур должен был отправиться 10 ноября, а 6-го граф Толстой уже представил в Фонтенбло свои верительные грамоты; он был назначен чрезвычайным посланником. В первый раз со времени революции русский явился во Францию в таком высоком звании.

Прежде чем установить свой выбор, Александр, подобно Наполеону, испытал большие затруднения. Если задача привить в Петербурге тильзитский союз и сделать его плодотворным считалась одной из самых деликатных, какую только император французов мог поручить одному из своих подданных, то задача быть представителем царя при Тюльерийском дворе представляла ничуть не меньшие трудности. Действительно, их задачи были совершенно несходны, даже можно сказать, что для того, чтобы русский посланник имел во Франции успех, он должен был представлять полную противоположность, французскому посланнику в России. Следовало, чтобы французский. посланник был вполне светским человеком, и наоборот, необходимо было, чтобы русский не был бы таковым чересчур. Вместо того, чтобы завоевать симпатии салонов и руководить ими, он должен был избегать слишком частого их посещения. Действительно, если одной, из обязанностей нашего министра-резидента в Петербурге было привлечь на свою сторону аристократию страны и сблизить ее с Францией, то для русского посла в Париже слишком тесно сблизиться с обществом старого режима и подвергнуться его влиянию было бы величайшей опасностью. Отели предместья Сен-Жермен, где втихомолку собиралась светская оппозиция, охотно открывали свои двери иностранным министрам. Министры с удовольствием бывали там, тем более, что в этой среде их склонности, вкусы и предрассудки чувствовали себя как дома. В преобразованной столице они только здесь встречали тон и манеры, которые господствовали при их дворе и которым научила Европу прежняя Франция. Если бы русский уполномоченный позволил себе увлечься обаянием недовольного общества, он рисковал не понравиться императору; кроме того, он получил бы невыгодное понятие о новом режиме, смотрел бы на него глазами эмигранта, и его систематическое недоверие быстро ухудшило бы отношения между Россией и Францией. Недавний случай с графом Морковым, который своим поведением ускорил разрыв, сделавшись из-за своих частых посещений салонов и из-за интриг лично ненавистным Первому Консулу, служил в этом отношении прискорбным примером. Очевидно, нужно было опасаться, чтобы не повторились те же факты, тем более, что в русском дипломатическом корпусе не было ни одного вполне убежденного сторонника союза с Наполеоном.

За неимением посланника, взгляды которого отвечали бы его желаниям, Александр вынужден был остановиться на таком человеке, у которого послушание могло заменить личное убеждение. Эта мысль заставила его искать желаемое лицо между высшими чинами своей армии. Можно было думать, что военный, склонный по характеру своей деятельности к пассивному послушанию, не будет обсуждать своих инструкций, а будет исполнять их как приказание. Генерал-лейтенант граф Петр Толстой, брат фельдмаршала, по-видимому, представлял с этой стороны очень много гарантий. Большую часть своей службы он провел в армии. Его прошлое и его взгляды не позволяли считать его среди наших друзей. Но он никогда не принадлежал к политическим партиям, раздиравшим петербургское общество, и держался от них в стороне. Такая выдержка, по-видимому, обещала, что он сумеет хорошо держаться в Париже. Он трудно сходился с людьми, не располагал к себе, был суров с виду. Но при настоящих обстоятельствах не могли ли его недостатки превратиться в достоинства? Салоны тотчас же стали бы искать знакомства с приятным собеседником, с человеком блестящей внешности и, может быть, вполне завладели бы им. В этом отношении за Петра Толстого, по-видимому, можно было быть спокойным. При всем том его строгая военная выправка, репутация храброго воина, простые манеры и открытое лицо могли понравиться Наполеону, ненавидевшему больше всего интригу при дворе и в обществе. Быть может, этому суровому солдату лучше, чем профессиональному дипломату, удалось бы снискать доверие императора и установить с ним близкие отношения, лишь бы ему точно был намечен его путь.