Александр Проханов - Я русский солдат! Годы сражения

О. Бычкова: — А Государственной Думе что нужно сделать? То есть лишить его мандата, получается? И продолжать заниматься тем бизнесом, которым кто-то там занимается?

А. Проханов: — Конечно. Мы же знали, что там все именно построено на бизнесе. Это временная такая лихорадка, которая пройдет, как только Гудков уйдет из Думы. И все будет на своих местах.

О. Бычкова: — Ну, а вы не почувствуете себя, например, оскорбленным, обдуренным, что Государственная Дума пользуется такими двойными стандартами по отношению к разным людям?

А. Проханов: — Нет, я не почувствую, потому что я с некоторого времени, с очень раннего времени, в основном после расстрела Дома Советов в 1993 году, потерял всякий интерес к парламентским формам существования России. После того как танки расстреляли Верховный Совет и после того как собралась Государственная Дума, мне абсолютно наплевать, кто ее наполняет, люди с чистой совестью или серийные убийцы. Потому что парламентаризм был уничтожен в 1993 году. И после 1993 года я абсолютно индифферентен. У меня нет страстей, ни дурных и ни высоких, по отношению к Госдуме.

О. Бычкова: — Но с другой стороны, вот что? Он должен уйти? Еще другие депутаты теоретически тоже могут уйти из «Справедливой России». Мало ли, кто там по какой причине…

А. Проханов: — Ну, если их будут выдавливать. А их не будут же выдавливать.

О. Бычкова: — А почему их не будут выдавливать? Начали с этого.

А. Проханов: — А кто их будет выдавливать?

О. Бычкова: — Те же самые.

А. Проханов: — Нет. Если они будут ренегатами, начнут бунтовать… Мне кажется (но это, конечно, абсолютная иллюзия), что Россию, конечно, может спасти только мобилизационный проект и то, о чем говорил Путин, — о рывке. Он как-то очень бегло и походя сказал, что нам необходим рывок для восстановления своей обороноспособности, для восстановления наших оборонных заводов. Но не только. Это, конечно, оборонные заводы, да…

О. Бычкова: — Но для этого надо иметь ярко выраженного сформулированного врага и потенциального противника.

А. Проханов: — Враг есть, он сформулирован… Поручите мне, Проханову, я вам сформулирую врага сразу же после эфира.

О. Бычкова: — А вы возьмете просто ваши старые заготовки, достанете из ваших архивов папки, сдуете с них пыль…

А. Проханов: — Я их не прятал. Оль, никогда я их не прятал.

О. Бычкова: — Просто они там лежат давно.

А. Проханов: — Я их тащил обычно в эфир «Эха Москвы» и здесь постоянно их зачитывал. То есть образ врага — он перед нами. Просто для того, чтобы совершить рывок, нужна гигантская воля. Гигантская политическая воля. Об этом я уже говорил до перерыва. А если эта воля найдется и если это не просто словеса, а желание спасти государство и свою личную, как бы, судьбу и жизнь, близких людей, то это потребует, конечно, огромных чисток. И от этой криминальной Государственной Думы ничего не останется. Может, вообще от Думы ничего не останется. Потому что я недавно прочитал с изумлением материалы, которые говорят, что в США подготовлены мероприятия и законопроекты об уничтожении парламентских форм правления.

О. Бычкова: — Где?

А. Проханов: — В США. На случай…

О. Бычкова: (смеется)

А. Проханов: — На случай чрезвычайной ситуации. А чрезвычайная ситуация… Ну, нам-то смешно, потому что у нас только что кончился сезон дачный. Но мир вступает в чрезвычайные ситуации, которые потребуют гигантских мобилизационных усилий. Хотел сказать «всего человечества», но это означает ничего не сказать. Во всяком случае, стран в целом. И американцы, которые просчитывают все элементы, в том числе ядерную войну, когда подводные лодки России приплывают к Флориде и находятся там, а американцы не могут их различить. Они просчитывают все ситуации, в том числе ситуации катастроф самых разных военных. И там разрабатывают… Там есть комиссия, она была еще создана, по-моему, при Буше…

О. Бычкова: — Нет, ну, Александр Андреевич, понятно, что если происходит чрезвычайное происшествие в любой стране, то вводится специальный режим управления. Потом он отменяется. В этом нет ничего нового.

А. Проханов: — Когда кончается чрезвычайное обстоятельство. Ну да.

О. Бычкова: — Да. Когда лодки российские уплывают обратно в Черное море или где они там находятся…

А. Проханов: — То начинают опять фигурировать…

О. Бычкова: — Да. А потом оказывается, что эти лодки были виртуальными.

А. Проханов: — Так вот страна, именуемая Россией, находится в чрезвычайной ситуации. Я вам говорю, что либо этот рывок будет совершен, и под этот рывок будет введен мобилизационный проект со всеми вытекающими обстоятельствами… Либо рывка не будет, а будет нарастание этого абсурда, сквозь который вдруг в какой-то момент просунется страшная харя всеобщей, вселенской российской беды.

О. Бычкова: — А она еще не просунулась?

А. Проханов: — Нет, она не просунулась, потому что ее…

О. Бычкова: — Она уже, по-моему, в дырочку подсматривает и подмигивает вам.

А. Проханов: — …ее от нас отделяет тонкий слой хорошо издаваемых газет типа «Коммерсантъ» и «Ведомости». Сквозь газету «Завтра» она уже просунулась.

О. Бычкова: — То есть «Завтра» — плохо издаваемая газета?

А. Проханов: — «Завтра» — уже дыра. Дыра, через которую хлещет вот эта страшная беда, которая идет на Россию.

О. Бычкова: — То есть вас даже 12+ не спасет.

А. Проханов: — 4+. Беда захватит всех, в том числе младенцев.

О. Бычкова: — Ну да, ну да. Давайте, знаете что? Вот, возвращаясь к этой истории с Карабахом. Вы сами об этом заговорили, и я, конечно, вспомнила еще один сюжет этих дней — историю с азербайджанским офицером, который зарубил топором армянского офицера, отсидел несколько лет (восемь, по-моему) в Венгрии, а потом был возвращен, экстрадирован в Азербайджан. И немедленно помилован президентом Алиевым, да еще с массой почестей всяких: и квартиру он получил, и заработок за восемь лет ему вернули, и звание повысили, и чего там только ни произошло. И теперь чуть ли не героем он там ходит, по крайней мере, некоторые его таковым считают. Не чревато ли это новым конфликтом?