Умберто Нобиле - Крылья над полюсом

Седьмого июля, оставив на острове трех выживших собак и сани, взяв минимум снаряжения, а из запасов пищи имея только половину собаки, павшей на острове Брох, Сора и Ван-Донген двинулись по паковому льду на восток, надеясь отыскать палатку. Идея совершенно бессмысленная, потому что невозможно было угадать, куда дрейф отнесет ледовый лагерь. Но даже если бы они нашли его, непонятно, какую помощь они могли бы нам оказать. Пройдя несколько миль, Сора и Ван-Донген убедились в тщетности своих усилий. Они вернулись на остров "с отчаяньем в сердце", как сказал Сора.

Последние четыре дня, проведенные на пустынном острове, были мучительными. Чтобы не умереть с голоду, им пришлось убить одну из собак Бернарда.

Это была тягостная сцена: когда Ван-Донгеи целился из ружья, рука его дрожала, и ему пришлось выстрелить в собаку несколько раз, чтобы убить ее.

Двое людей, силы которых были на исходе, могли надеяться только на чудо, ниспосланное небом. Так и произошло в действительности, о чем мы расскажем ниже.

Двадцать второго июня, в тот день, когда Сора и Ван-Донген готовились пересечь паковый лед, командир "Браганцы" Бальдиццоне высадил Альбертини, Маттеоду, Нойса и Тандберга с его собаками на мысе Северный с заданием произвести "систематический, тщательный и добросовестный поиск" группы Мальмгрена вдоль северного побережья Северо-Восточной Земли, между мысом Северный и мысом Ли-Смит.

Высадив поисковую группу, судно снялось с якоря, чтобы доставить в Кингсбей норвежских летчиков Рисер-Ларсена и Лютцов-Хольма, которые, как мы уже говорили, должны были отправиться на поиски Амундсена. Но льды задержали корабль. Он прибыл в бухту Вирго, где стоял тогда на якоре "Читта ди Милано", только 2 июля. На следующий день "Браганца" была уже в Кингсбее, где и осталась, ожидая, когда подойдет "Читта ди Милано".

3.8. Шведы приземляются на льдине

В то время как итальянские летчики совершали свои полеты, сыгравшие столь важную роль в судьбе людей из красной палатки, шведская экспедиция тоже не сидела без дела. Китобойное судно "Квест", на борту которого находился Торнберг, прибыло в бухту Вирго утром 19 июня, спустя несколько часов после прихода "Тани", которая доставила два гидросамолета "Ганза-Бранденбург" и два "Фоккера", оборудованных лыжами. На следующий день в бухту Вирго из Тромсё прибыл также "Упланд". В тот же день, 20 июня, "Упланд" и две "Ганзы", погрузив на борт продовольствие и снаряжение, предназначенное для потерпевших бедствие, взяли курс к красной палатке, находящейся в 335 километрах по прямой от бухты Вирго. Однако пять часов спустя самолеты вернулись, так и не найдя ее.

Два самолета "Ганза", один из которых пилотировал руководитель экспедиции Торнберг, а другой - Якобсон (наблюдателями были Кристель и Розенвард), 22 июня снова отправились в полет, на этот раз оказавшийся удачным. Они появились над красной палаткой в 19 часов 30 минут по Гринвичу и сбросили пять пакетов с продовольствием, к каждому из которых был привязан маленький красный парашют. В письме, вложенном в один из пакетов, было написано:

"Если можете найти пригодную для самолетов, оборудованных лыжами, посадочную площадку длиной не менее 250 метров, сложите красные парашюты в форме буквы "T" с подветренной стороны".

Поле, пригодное для посадки маленьких самолетов, было найдено примерно в 150 метрах от палатки. Но мы не могли сообщить об этом шведской экспедиции, так как радиосвязь с "Читта ди Милано" уже несколько дней была плохой.

Радио явилось спасением для воздухоплавателей, но оно также было источником сильнейших волнений. Всякий раз, когда нам не отвечали, у нас портилось настроение, а если молчание затягивалось, мы приходили в отчаяние. В палатке наступала гнетущая тишина, а затем начинались жалобы, душевные излияния, взаимные обвинения. Нам казалось, что "Читта ди Милано", несмотря на наши настойчивые заявления, не сделал еще все необходимое, чтобы слышать наши призывы, наши ответы, наши рекомендации.

Более всего наши рекомендации. Во мне пробуждалась жажда действий. Я был не согласен с тем, как ведутся спасательные операции. "Читта ди Милано" упустил самое благоприятное время, когда можно было, по моему мнению, предотвратить драму и спасти всех потерпевших бедствие. Я был настолько удручен этим, что буквально за час до прибытия шведских авиаторов готов был сказать моим товарищам, чтобы они не рассчитывали больше на спасателей, а спокойно ждали подходящего момента, дабы самим заняться собственным спасением.

Утром 23 июня мне удалось передать на "Читта ди Милано" сообщение, в котором я подвел итоги сложившейся ситуации. Затем радио снова замолчало, и возобновилось томительное ожидание.

Наступил вечер. Время связи с "Читта ди Милано" - 20 часов 55 минут не принесло никаких новостей. В молчании мы сели ужинать. Вдруг неясный гул заставил нас вскочить.

Вильери и Бьяджи выбежали наружу и стали напряженно прислушиваться: звук усиливался, теперь он слышался уже достаточно ясно, легкий, ласкающий уши шум: летят самолеты.

Это был очень волнующий момент. Шведы прибыли за нами.

Кое-как ползком выбрался из палатки и я вслед за Чечони.

Отчетливый гул моторов раздавался все ближе. Я смотрел в голубое небо, взглядом ища самолеты, но ледяные глыбы закрывали обзор. Вильери, Бьяджи и Бегоунек, взобравшись на холмик, всматривались в горизонт:

- Летят!

Два самолета приближались к нам. Шум моторов становился все сильнее. Я приказал разжечь костер. Густой черный дым поднялся в небо. Оба самолета сделали вираж. Нас увидели. Я приказал Вильери и Бьяджи разложить посадочные знаки. Тем временем самолеты стали кружить над нами. Один из них, гидросамолет, держался высоко, выписывая в воздухе широкие спирали, а другой стал снижаться, маневрируя вокруг посадочной площадки.

Я не сводил с него глаз. Самолет низко, едва не задевая лед, пролетел над посадочной площадкой и скрылся за ледяными глыбами. Вдруг я увидел, что он стал набирать высоту. Возникли трудности с посадкой? Потом я догадался: летчик хочет проверить посадочную полосу. Он сделал круг, еще один, а потом опять пошел на снижение.

У меня перехватило дыхание. Вот самолет коснулся поля. Посадка совершена. Самолет остановился. Вижу медленно вращающийся винт, слышу затихающий шум мотора. Прошло несколько минут. Бегоунек, который был дежурным, сообщил, что Вильери, Бьяджи и какой-то иностранец идут к нам.

Ожидая, пока они подойдут, я попросил Чечони поторопиться с приготовлениями к отлету. Наконец они показались. Иностранец, одетый в летную форму, производил приятное впечатление: несколько грубоватое, но открытое лицо, светло-голубые глаза. Я слышал, как Вильери сказал ему по-английски: